-
Введение.
-
Состояний естества в отношении к
добру и злу - три.
-
О состоянии естества в отношении к
добру и злу по сотворении человека.
-
О состоянии - по падении человека.
-
О состоянии - по искуплении человека.
-
Об обновлении искупленного естества,
в случае его повреждения, покаянием.
-
Об отношении обновленного естества ко
злу.
-
Заключение.
1. Введение
Христов подвижник, чтобы верно судить о себе и правильно действовать
относительно себя, имеет необходимую нужду в правильном понятии о своем
естестве. Истинная мысль есть источник всех благ, мысль ложная есть
источник ошибочной деятельности и тех плодов, которые непременно должны
родиться от нее. Если мы видим подвижничество, не увенчанным духовными
плодами, или увенчанным плодами самообольщения, то должны знать, что
причиной этого было ложное направление, ложная исходная точка
деятельности. Увы! Нередко взор ума поражается печальным зрелищем,
возбуждающим сердце к горьким слезам. Что может быть печальнее того
зрелища. когда подвижник, проведший вою жизнь в недре святой обители, в
непрестанном служении Богу, в непрерывных подвигах, увидит при
беспристрастном воззрении на себя свое решительное бесплодие, увидит в
себе возросшими и укрепившимися различные страсти, которые, при
вступлении его в иночество, были очень слабы, почти недействительны? Что
может быть печальнее зрелища, когда то же самое он увидит и в собратьях
своих? Тем печальнее это зрелище, что обращение и исправление себя
делается в известном возрасте и положении весьма затруднительным.
Великое и блаженное дело - когда мы возвеличим в себе Христа. Великое
несчастье - несчастье, состоящее в отчуждении от Бога и во времени и в
вечности - когда мы разовьем в себе свое падшее я.
2. Состояний
естества человеческого в отношении к добру и злу - три
Чтобы избегнуть великого злополучия - отчуждения от Бога и во времени
и в вечности, вступим на стези правые и святые. Чтобы стяжать правильную
христианскую деятельность, с отчетливостью изучим естество человеческое
в трех его состояниях: в состоянии по сотворении, в состоянии по
падении, в состоянии но искуплении
[1]. Тогда только может быть правильной, душеспасительной,
богоугодной деятельность христианина, когда он действует или старается
действовать исключительно по законам естества человеческого,
обновленного.
3. О
состоянии естества в отношении к добру и злу, по сотворении человека
В состоянии по сотворении, человеческое естество было вовсе
непричастно злу. В нем жило и действовало одно цельное добро. Никакого
опытного понятия о зле человечество не имело. Оно знало только, что
существует зло, что опытное познание зла пагубно для человечества
[2]. Теоретическое, поверхностное познание о зле не могло иметь
никакого вредного влияния на человеческое естество, как познание
мертвое, равновесное незнанию в отношении к внутренней и внешней
деятельности человека. Падение человека совершилось при посредстве
деятельного, опытного познания зла; падение человека заключается в
деятельном, опытном познании зла, в усвоении себе зла. Так теоретическое
познание о яде не причиняет смерти, напротив того, предостерегает от
нее; практическое познание яда, то есть, вкушение его, приносить смерть.
4. О
состоянии по падении человека
В падшем естестве человеческом добро смешано со злом. Прившедшее в
человека зло так смешалось и слилось с природным добром человека, что
природное добро никогда не может действовать отдельно, без того, чтобы
не действовало вместе и зло. Человек вкушением греха, то есть опытным
познанием зла, отравлен. Отрава проникла во все члены тела, во все силы
и свойства души: поражены недугом греховным и тело, и сердце, и ум.
Пагубно льстя себе и обманывая себя, падшие человеки называют и признают
свой разум здравым. Здравым разум был до падения; по падении у всех
человеков, без исключения, он сделался лжеименным, и для спасения должен
быть отвергнут
[3]. Свет очию моею, и той несть со мною
[4], говорит Писание о разуме падшего естества. Пагубно льстя себе и
обманывая себя, падшие человеки называют и признают свое сердце добрым:
оно было добрым до падения; по падении добро его смешалось со злом, и
для спасения должно быть отвергнуто, как оскверненное. Сердцеведец Бог
всех человеков назвал злыми
[5]. От греховной заразы все в человеке пришло в расстройство, все
действует неправильно, все действует под влиянием лжи и самообольщения.
Так действует его воля, так действуют все его сердечные чувствования,
так действуют все его помышления. Тщетно и всуе именует их падшее и
слепотствующее человечество добрыми, изящными, возвышенными! Глубоко
наше падение: весьма немногие человеки сознают себя существами падшими,
нуждающимися в Спасителе; большинство смотрит на свое состояние падения,
как на состояние полного торжества, употребляет все усилия, чтобы
упрочить, развить свое состояние падения.
Отделение собственными усилиями прившедшего зла от природного добра
сделалось для человека невозможным. Зло проникло в самое начало
человека: человек зачинается в беззакониях, рождается во грехах
[6]. С самого рождения своего человек не имеет ни одного дела, ни
одного слова, ни одного помышления, ни одного чувствования, ниже на
кратчайшую минуту, в которых бы добро было без большей или меньшей
примеси зла. Это засвидетельствовано Священным Писанием, которое говорит
о падших человеках, что между ними несть праведен никтоже: вси
уклонишася, вкупе непотребна быша. Несть творяй благостыню, несть до
единаго
[7]. Указывая на свое падшее естество, святой Апостол Павел говорит:
не живет во мне, сиречь в плоти моей, доброе
[8]. Здесь под именем плоти Апостол разумеет не собственно
тело человеческое, но плотское состояние всего человека: его ума, сердца
и тела. И в Ветхом Завете назван плотью весь человек: Не имать
Дух Мой, сказал Бог, пребывати в человецех сих во век, зане суть
плоть
[9]. В этом плотском состоянии, как в своем теле, живут грех и
вечная смерть. Апостол называет плотское состояние телом смерти
[10], телом греха
[11]. Состояние это по той причине называется плотью, телом, телом
смерти и греха, что в нем мысль и сердце, долженствующие стремиться к
духовному и святому, устремлены и пригвождены к одному вещественному и
греховному, живут в веществе и грехе. Человеческое тело Апостола, как
всем известно, было храмом Святого Духа, было проникнуто Божественной
благодатью и источало из себя действия Божественной благодати
[12]. К нему не могут относиться выражения, так верно относящиеся к
плотскому состоянию, в которое низверглось человеческое естество
падением: сущии во плоти угодити Богу не могут
[13], да упразднится тело греховное
[14], кто мя избавит от тела смерти сея?
[15].
Превосходно описывает Апостол смешение добра со злом в падшем
человеке, предоставленном собственным усилиям к творению добра, причем
по необходимости зло проникает из естества, искажает его добро, и
низлагает замыслы ума тщетно покушающегося ввести в душевный храм
истинное служение Богу. Закон, говорит Апостол, духовен есть:
аз же плотян есмь, продан под грех. Еже бо содеваю, не разумею: не еже
бо хощу, сие творю, но еже ненавижду, то соделоваю. Аще ли, еже не хощу
аз, сие творю, уже не аз сие творю, но живый во мне грех. Обретаю, убо
закон, хотящу ми творити доброе, яко мне злое прилежит. Соуслаждаюся бо
закону Божию по внутреннему человеку: вижду же ин закон во удех моих,
противувоюющ закону ума моего и пленяющ мя законом греховным сущим во
удех моих. Окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея? Тем же
сам аз умом моим работаю Закону Божию, плотию же закону греховному
[16]. Под словом плоть здесь опять надо разуметь плотское состояние,
которым ниспровергаются все покушения ума человеческого исполнить волю
Божию, доколе человек пребывает в состоянии падения, доколе он не
обновлен Духом: Дух, вселившись в человека, освобождает его от
греховного рабства
[17], разрушая тело греха
[18], то есть, плотское состояние в человеке. Так надо понимать и
слова Апостола: плоть и кровь Царствия Божия наследити не могут
[19]. 3десь под именем плоти и крови разумеются помыслы и
чувствования, рождающиеся в падшем естестве, содержащие человека в
плотском состоянии по его уму, сердцу и телу. Это состояние называется и
ветхим человеком
[20], которого Апостол повелевает христианину отложить и облечься
в новаго человека, созданного по Богу в правде и преподобии Истины
[21]. Это - то же самое, что он сказал в послании к Римлянам:
Облецытеся Господом нашим Иисусом Христом
[22], и к Коринфянам: Облечемся во образ Небеснаго
[23] (человека). Известно, что Апостол был обновлен Духом и облечен
во Христа; просвещенный Духом и движимый любовью к ближним, он произнес
от лица падшего человека, усиливающегося расторгнуть цепи греховные,
исповедание состояния, производимого падением, состояния, при котором
человек, насилуемый живущим в нем злом, не может не совершать зла, хотя
бы и желал совершать добро
[24]. Такое зрение падения человеческого - дар благодати Божией
[25].
В обществе падшего человечества некоторые люди называются добрыми.
Так называются они неправильно, относительно. В этом обществе называется
добрым тот человек, который делает наименее зла, а злым тот, который
делает наименее добра. Впрочем, злой человек может до того преуспеть во
зле, что вся деятельность его обращается в непрерываемый ряд злодеяний.
В точном смысле доброго человека - нет. Нет человека, который бы в
падшем состоянии своем делал чистое добро, не оскверненное злом:
никтоже благ, токмо един Бог
[26], говорит Слово Божие. Оно всех человеков, как выше сказано,
признает и называет злыми
[27]. Ветхозаветные праведники именовались праведниками единственно
по отношению к прочим человекам
[28], а не по отношению к Богу. По отношению к Богу все, без
исключения, падшее человечество сделалось недостойным Бога, все дела
растленного падением естества сделались не благоугодными Богу, как
оскверненные неотъемлемой примесью зла. Одна вера в обетованного
Искупителя, доказываемая делами веры, усвоивала Богу ветхозаветных
праведников, вменялась им в правду
[29], доставляла надежду спасения, надежду исшествия из темниц
адовых, в который низвергались все без исключения души человеческие по
разлучении их с телами, доколе вочеловечившийся Бог не сокрушил заклепов
и врат адских.
Мало того, что грех чрез падение сделался как бы естественным
человеку, столько свойственным ему, что Писание назвало грех душой
человека
[30], что отречение от греха сделалось отречением от себя
[31], падший человек принял в себя обольстившего его сатану и
сделался жилищем сатаны. "Обретается некоторым образом, - говорит
преподобный Макарий Великий, - внутри нас пребывающим и сам враг,
борющий пленяющий нас"
[32]. Это отнюдь не произвольное суждение и не мечта, а опытное
познание, получаемое теми, которые, как говорит тот же угодник Божий,
искренно предали себя Господу, твердо пребывают в молитве и непоколебимо
противостоят борющему их врагу
[33].
Такое опытное познание человеческого падения недоступно для
христианина, живущего посреди мира, связанного попечениями, отторгаемого
от самозрения непрерывным развлечением. Не к нему наше слово. Пусть
добрыми делами в недре Православной Церкви, особливо милостыней и
целомудрием, он зарабатывает свое спасение. Мы беседуем с иноками,
всецело предавшими себя в служение Богу, желающими увидеть в себе
Царство Божие открывшемся в силе и славе. Непреложный духовный закон
подвижничества требует, чтобы человек сперва расторг узы вещества,
которыми он связан извне, и потом уже приступил к расторжению тех уз,
которыми он связан во глубине своего ума и сердца духами злобы. "Двояким
образом и двоякого рода узами, - говорит св. Макарий Великий, - оказался
человек связанным по преступлении им заповеди и по изгнании его из рая:
(оказался связанным) в мире сем предметами мира и любовью к миру, то
есть к плотским пожеланиям и страстям, к богатству и славе, также
любовью к тварям, к жене и детям, к сродникам, к отечеству, к местам, к
одеждам, короче сказать: любовью ко всем видимым вещам, от которых Слово
Божие повелевает ему отречься по собственному произволению (потому что
человек порабощает себя всему видимому произвольно), чтобы, разрешившись
и освободившись от всего этого, он возмог исполнить волю Божию
совершенно. Внутри же себя (человеческая) душа связана, заключена,
окружена стенами и окована узами мрака до такой степени духами злобы,
что не может, как бы ей хотелось, любить Бога, веровать в Него и
почитать Его"
[34]. Далее в беседе своей великий угодник Божий и наставник иноков
научает, что только те, которые свергли с себя узы мира и предали себя в
истинное и исключительное служение Богу, могут открыть в себе плен свой,
свое рабство, свою вечную смерть. Напротив того, тот, кто предварительно
не позаботился о разрешении уз, возложенных на него веществом, то есть
видимым миром и земной временной жизнью с ее положением и отношениями -
никогда не познает, не приметит своего плена и не увидит духов злобы, в
нем действующих. Он остается навсегда чуждым сам себе: питая в себе
сокровенные страсти, не только не познает их, но весьма часто признает
побуждения их за побуждения правды и действие их за действие благодати
Божией, или за утешение совести. В самой монашеской жизни телесный
подвиг, как бы он ни был велик, не может сам собой открыть внутренних уз
и внутреннего бедствия: для этого необходим подвиг душевный. Телесный
подвиг, не сопровождаемый душевным, более вреден, нежели полезен, он
служит причиной необыкновенного усиления душевных страстей: тщеславия,
лицемерия, лукавства, гордыни, ненависти, зависти, самомнения
[35]. "Если внутреннее делание по Богу, - сказал великий Варсанофий,
- не поможет человеку, то напрасно он трудится во внешнем"
[36].
Следующие духовные подвиги открывают для подвижника его внутренний
плен, служа причиной возбуждения брани в помыслах и чувствованиях: 1)
истинное послушание; при нем новоначальный подвижник, отсекая ради Бога
свою волю и свои разумения для исполнения воли и разумений подвижника
преуспевшего, стяжавшего неуклонное послушание к Богу, непременно
возбудит к противодействию гордого падшего ангела и тем откроет его
присутствие в себе. Если подвижник не обольстится злохитрыми
представлениями лукавого, стремящегося под разными предлогами отвлечь от
послушания, и пребудет постоянным в подвиге, то возбудить к зависти и
лютой борьбе невидимого врага, который не преминет воздвигнуть в
подвижнике разнообразные греховные мечтания, помышления, ощущения,
увлечения, и тем обнаружить зло, в необыкновенной обширности таившееся
во глубине сердечной и представлявшееся вовсе не существующим; 2)
чтение, изучение и исполнение евангельских заповедей, которые, отсекая
деятельный грех, по преимуществу истребляют грех в самом уме, в самом
сердце. Исполнение этих заповедей или, правильнее, усилие к исполнению
заповедей, по необходимости обличает живущий внутри нас грех и
возбуждает жестокую внутреннюю борьбу, в которой принимают сильнейшее
участие духи злобы; 3) бесчестия и другие скорби также обнаруживают
таящийся грех во глубине души. Скорбь по той причине и называется
искушением, что она открывает сокровенное состояние сердца. Естественно,
что в человеке, находящемся еще под властью греха, она обличает живущий
во глубине души грех, который обнаруживается сердечным огорчением,
печалью, помыслами ропота, негодования, самооправдания, мщения,
ненависти, Усиленное действие этих страстей в душе, особенные нашествие
и в пор помыслов и мечтаний, служит несомненным признаком действия
падшего гордого духа; 4) внимательная молитва, особенно молитва именем
Господа нашего Иисуса Христа, при усилии соединяет сердце с умом,
обличает гнездящегося в сердечной глубине змея и, уязвляя его, побуждает
к движению. Преподобные Каллист и Игнатий Ксанфопулы в сочинении своем о
безмолвии и молитве приводят следующие слова святого Иоанна Златоуста:
"Молю вас, братия, никогда не попирать и не презирать правила молитвы.
Слышал я некогда отцов, говоривших, что не инок тот, кто поперет или
презрит это правило: но он должен - употребляет ли пищу или питие,
пребывает ли в келье или находится в послушании и в путешествии, или что
другое делает - непрестанно вопиять так: Господи Иисусе Христе, Сыне
Божий, помилуй меня, чтобы непрестанно воспоминаемое имя Господа нашего
Иисуса Христа раздражало на брань врага. Ибо нудящаяся душа может все
найти таким воспоминанием, и злое, и благое. Сперва она увидит зло во
внутренности сердца своего, а потом (сокровенное в нем) добро (т. е.
благодать Божию, насажденную в каждого православного христианина святым
Крещением"
[37]. Такое состояние внутренней борьбы должно переносить
благодушно, как наставляет преподобный Макарий Великий, с несомненной
верой и надеждой на Господа, с великим терпением, ожидая от Господа
помощи и дарования внутренней свободы. Брань не может быть увенчана
победой, и свобода не может быть приобретена собственными усилиями
человека: то и другое - дар Божий, даруемый подвижнику в свое время,
известное одному Богу
[38].
Весьма ошибочно поступают те, которые, находясь под властью страстей,
требуют от себя бесстрастия. При таком неправильном требовании от себя,
происходящем от неправильного понятия о себе, они приходят в
необыкновенное смущение, когда проявится каким-либо образом живущий в
них грех. Они приходят в уныние, в безнадежие. Им представляется, по
неправильному взгляду их на себя, проявление греха чем-то необычным,
чем-то совершающимся вне порядка. Между тем проявление греха в помыслах,
чувствованиях, словах и делах (здесь говорится не о смертных грехах и не
о грехах произвольных, но об увлечениях), есть проявление логичное,
естественное, необходимое. "Если страсть тревожит нас, - говорит
преподобный авва Дорофей, -то мы не должны этим смущаться: смущаться
тем, что тревожить нас страсть, есть дело неразумия и гордости и
происходит от того, что мы не знаем своего душевного состояния и
избегаем труда, как сказали Отцы. Потому мы и не преуспеваем, что не
знаем меры нашей и не имеем терпения в начинаемых нами делах, но без
труда хотим приобрести добродетель. Чему удивляется страстный, когда
страсть тревожить его? Зачем смущается? Ты стяжал ее, имеешь в себе и
смущаешься! Принял в себя и залоги ее, говоришь: зачем она тревожит
меня? Лучше терпи, подвизайся и моли Бога"
[39]. Созерцающие в себе грех, по причине этого созерцания, весь
день земной жизни проводят в сетовании о греховности своей, умственно
показывают себя, свое бедственное состояние Господу и вопиют в болезни
сердечной: Очи мои выну ко Господу, яко Той исторгнет от сети нозе
мои. Призри на мя, и помилуй мя, яко единород и нищ есмь аз. Скорби
сердца моего умножишася, и от нужд моих изведи мя. Избави от оружия душу
мою, и из руки песии единородную мою. Кая бо польза человеку, аще мир
весь приобрящет, душу же свою отщетит? Или что даст человек измену за
душу свою? Спаси мя от уст львовых, и от рог единорожиих смирение мое,
зане супостат мой диавол, яко лев, рыкая, ходит иский мя поглотити.
Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя. Виждь враги моя,
яко умножишася и ненавидением неправедным возненавидеша мя. Сохрани душу
мою, яко душу Иова, раба твоего, и избави мя, да не постыжуся,
яко уповах на тя
[40]. Живущий этим правилом без всякого сомнения удостоится сказать
в свое время: терпя потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву
мою: и возведе мя от рова страстей, и от брения тины, и постави на
камени нози мои, и исправи стопы моя: и вложи во уста моя песнь нову,
пение Богу нашему
[41]. Неложен даровавший обетование уповающим на Него и не
отторгающимся от упования на Него, несмотря на продолжительное и
мучительное томление, производимое в сердце насилием грехов. Даровавший
обетование непременно исполнить его. Бог не имать ли сотворити
отмщение, свидетельствует Сын Божий, избранных своих, вопиющих к
Нему день и нощь, и долготерпя о них? Глаголю вам, яко сотворит отмщение
их вскоре
[42]. Здесь под словом долготерпение должно разуметь попущение Божие
искушаться человеку, для его же пользы, в течение известного времени,
грехом, живущим внутри человека, и духами злобы. "Князь века сего, -
говорит святой Макарий Великий, - для младенцев по духу есть жезл
наказующий (вразумляющий) и бич, дающий раны; но он, как выше сказано,
этим приготовляет великую славу и большую честь, озлобляя и искушая
их... Через него некоторое великое устраивается дело спасения, как негде
сказано: зло, имея целию зло, споспешествует добру. Для благих
душ, имеющих благое произволение, и самое по-видимому скорбное
обращается наконец во благо, как свидетельствует сам Апостол: Любящим
Бога вся споспешествуют во благое
[43]. Этот жезл наказания допущен действовать с той целью, чтобы,
при посредстве его, сосуды были испытаны, как в разженной печи, и
хорошие сделались более твердыми, а негодные обличились своей
способностью к сокрушению, не выдержав силы огня. Он, то есть, диавол,
будучи творение и раб Божий, не столько искушает, сколько ему
рассудится, не в такой степени озлобляет, сколько бы ему хотелось, но
сколько дозволит и попустит ему Божие мановение. Бог, в точности зная
состояние всех и то, сколько каждый имеет сил, столько каждому допускает
и искуситься. Верен Бог, говорит Апостол, иже не оставит вас
искуситеся паче, еже можете, но сотворит со искушением и избытие, яко
возмощи вам понести
[44]. Ищущий и ударяющий в дверь, просящий до конца, получит
просимое"
[45].
Причина попущения Божия искушаться подвижнику от духов злобы и греха
заключается в необходимости для человека познания в точности и
подробности его падения, без чего не может быть им, как должно, познан и
принят Искупитель. Необходимо познать свое падшее естество, его
наклонности, свойственную ему деятельность, чтоб впоследствии, приняв
благодать Святого Духа, доставляемую Искупителем, не употребить ее во
зло себе, не приписать ее действий себе, но быть достойным ее сосудом и
орудием. Говорить святой Григорий Синаит: "Если человек не будет
оставлен и побежден и обладан, поработившись всякой страсти и помыслу, и
духом побеждаем, не обретая никакой помощи ни от дел, ни от Бога, ни от
иного кого, от чего он приходить почти в отчаяние, будучи искушаем
отовсюду, то он не может придти в сокрушение духа, счесть себя меньшим
всех, последнейшим и рабом всех, неключимейшим самих бесов, как мучимого
и побеждаемого ими. Это - (смотрительное) попускаемое Промыслом и
наказательное смирение, вслед за которым даруется Богом второе, высокое,
которое есть Божественная сила, действующая Богом и совершающая Им все;
(человек) видит ее в себе как орудие, и этим орудием совершает Божии
Чудеса"
[46]. Так объясняется то дивное зрелище, которое представляют собой
Святые Божии: они, будучи сосудами Святого Духа, вместе видели,
признавали, исповедали себя величайшими грешниками, достойными казней
временных и вечных. Они основательно познали и изучили свое падшее
естество, в котором ничего нет неоскверненного, и потому все благое,
которое посредством их совершалось вселившейся в них Божественной
благодатью, они с полным убеждением приписывали Ей и постоянно
трепетали, чтобы не возник из падшего естества какой помысел или какое
чувство, оскорбительные для Святого Духа
[47]. Не полезен для человека быстрый переход от состояния борьбы к
состоянию духовной свободы. Святой Макарий Великий замечает, что
"нередко души, будучи уже причастницами Божественной благодати, будучи
преисполнены небесной сладости и наслаждаясь спокойствием духа, но не
свидетельствованные, не искушенные скорбями, наносимыми от злых духов,
пребывают в младенчестве, и, так сказать, не способны к царству
небесному. Аще без наказания есте, говорит Божественный Апостол,
емуже причастницы быша вси, убо прелюбодейчищи есте, а не сынове
[48]. Потому и искушения и скорби посылаются человеку для его
пользы, чтобы испытанная ими душа сделалась более сильной и честной
перед Господом своим. Если она претерпит до конца с надеждой на Господа,
то невозможно ей не получить благ, обещанных Святым Духом, и
совершенного освобождения от злобы страстей"
[49]. По этой причине, за исключением немногих случаев, вследствие
особенного Божественного смотрения, подвижники Христовы значительную
часть своего земного странствования проводят в горькой борьбе с грехом,
под игом немилосердого фараона. При выходе из Египта - страны
плинфоделания и пресыщения мясами, чем изображается плотское состояние,
- служители истинного Бога обирают египтян, то есть, выносят с собой
богатство деятельного разума, который приобретается в борьбе с грехом и
духами злобы. Таково Божественное постановление духовного закона
[50]. Святой Исаак Сирин рассказывает следующую повесть: "Некто из
святых говорил: был отшельник, старец достопочтенный. Однажды я пошел к
нему, потому что угнетала меня печаль от постигших искушений. Старец в
это время был болен, лежал. Я приветствовал его, сел близ него и сказал:
Отец! Помолись обо мне, потому что я очень скорблю от искушений
бесовских. Он открыл глаза, посмотрел на меня внимательно и сказал: Сын!
Ты молод: Бог не попускает тебе искушений. Я отвечал ему: Точно, я
молод, но искушаюсь искушениями крепких мужей. Он опять сказал: Если
так, то Бог хочет упремудрить тебя. Я сказал: как Бог упремудрит меня,
когда я ежедневно вкушаю смерть? Опять он: Бог любит тебя: молчи. Бог
даст тебе благодать Свою, и присовокупил: Знай, сын, что я боролся с
бесами в продолжение тридцати лет. Проведя в борьбе двадцать лет, я не
ощутил никакого облегчения. На двадцать пятом году я начал чувствовать
покой. С течением времени покой умножался. По прошествии двадцати семи
лет, на двадцать восьмом году покой начал особенно умножаться. В исходе
тридцатого года, уже к концу его, так утвердился покой (значит, прежде
покой колебался: то приходил, то отходил), что уже не знаю и меры, в
которую он преуспел..." Вот какой покой родился от многотрудного и
долговременного делания (подвига)"
[51].
Возложив упование на всесильного и всеблагого Бога нашего, потщимся,
посредством истинного монашеского жительства, сквозь облак, дым и бурю
непрестанно возникающих в нас помышлений, низойти к душе нашей,
плененной и умерщвленной грехом, смердящей, обезображенной, лежащей во
гробе падения. Там, в сердечной бездне, мы увидим и змея, убившего нашу
душу
[52]. Глубокое и точное познание падения человеческого весьма важно
для подвижника Христова: только из этого познания, как бы из самого ада,
он может молитвенно, в истинном сокрушении духа, воззвать ко Господу, по
наставлению святого Симеона, Нового Богослова: "Боже и Господи всех!
Всякого дыхания и души имеющий власть, Един исцелити меня могущий,
услышь моление меня окаянного, и гнездящагося во мне змея наитием
Всесвятого и Животворящего Духа умертвив, потреби"
[53]. В состоянии падения грех и диавол так насилуют человека, что
он не имеет никакой возможности противиться им, но невольно увлекается
ими
[54] не в смертные грехи, как мы сказали выше, но наиболее в
поползновения мысленные. В тщаливых подвижниках внутреннее волнение
весьма редко попускается обнаружиться и словом, не только делом.
5. О
состоянии по искуплении человека
Искуплением обновлено человеческое естество. Богочеловек обновил его
Собою и в Себе. Такое обновленное Господом естество человеческое
прививается, так сказать, к естеству падшему посредством Крещения.
Крещение, не уничтожая естества, уничтожает его состояние падения, не
делая естества иным, изменяет его состояние, приобщив человеческое
естество естеству Божию
[55].
Крещение есть вместе и умерщвление и оживотворение, вместе и
погребение и рождение. В купель Крещения погружается, в ней погребается
и умирает греховное повреждение падшего естества, и из купели восстает
естество обновленное; в купель погружается сын ветхого Адама, из купели
выходит сын Нового Адама. Это засвидетельствовано Господом, который
сказал: Аще кто не родится водою и Духом, не может внити в царствие
Божие, врожденный от плоти плоть есть, от Духа дух есть
[56]. Из этих слов очевидно, что Святой Дух, приняв в купель
Крещения плотского человека, каким человек сделался по падении,
извлекает из купели того же человека, но уже духовным, умертвив в нем
греховное плотское состояние и родив духовное. При крещении человеку
прощается первородный грех, заимствованный от праотцев, и собственные
грехи, соделанные до крещения. При крещении человеку даруется духовная
свобода
[57]: он уже не насилуется грехом, но по произволу может избирать
добро или зло. При крещении, сатана, жительствующий в каждом человеке
падшего естества, изгоняется из человека; предоставляется произволу
крещенного человека или пребывать храмом Божиим и быть свободным от
сатаны, или удалить из себя Бога и снова сделаться жилищем сатаны
[58]. При крещении человек облекается во Христа
[59]. При крещении все человеки получают равенство, потому что
достоинство каждого христианина есть одно и то же. Оно - Христос.
Достоинство это бесконечно велико, в нем уничтожается всякое земное
различие между человеками
[60]. Как ничтожное, это различие, по его наружности, не отъято во
время земной жизни Христом, и, пребывая, еще яснее обнаруживает свое
ничтожество. Так труп, когда исторгнута из него душа, признается
мертвым, хотя бы еще не разрушился. При крещении изливается на человека
обильно благодать Всесвятого Духа, которая отступила от преступившего
заповедь Божию в раю, от последовавшего греховному разуму и воле падшего
ангела. Благодать снова приступает к искупленному кровью Богочеловека, к
примиряющемуся с Богом, к отрекающемуся своего разума и воли, к
погребающему в купели крещения влечения падшего естества, его жизнь -
причину смерти. "Христос, будучи совершенным Богом, - сказал преподобный
Марк подвижник, - даровал крестившимся совершенную благодать Святого
Духа, не приемлющую от нас приложения, но открывающуюся и являющуюся нам
по мере делания заповедей"
[61]. Крещеный человек, делая добро, принадлежащее естеству
обновленному, развивает в себе благодать Всесвятого Духа, полученную при
крсщении, которая, будучи неизменяема сама по себе, светлее сияет в
человеке по мере делаемого им Христова добра: так светлее сияет не
изменяющийся сам по себе солнечный луч по мере того, как свободное небо
от облаков. Напротив того, делая по крещении зло, доставляя деятельность
падшему естеству, оживляя его, человек теряет более или менее духовную
свободу: грех снова получает насильственную власть над человеком; диавол
снова входить в человека, соделывается его владыкой и руководителем.
Избавленный от горестного и тяжкого плена всемогущей десницей Божией,
опять является в цепях, в плену, в темнице, во аде, по собственному
произволу. Такому бедствию подвергается человек, в большей или меньшей
степени, соответственно тем грехам, которые он позволяет себе, и
соответственно навыку, который он стяжал к греховной жизни. Грех,
живущий внутри человека и насилующий его, называется страстью. Страсть
не всегда выражается очевидно: она может жить тайно в человеке, и губить
его. Духовная свобода совершенно теряется и от того, если крещенный
человек позволит себе проводить жительство по разуму и воле естества
падшего: потому что крещенный отрекся своего естества и обязался во всех
действиях, словах, помышлениях и ощущениях проявлять одно обновленное
естество Богочеловеком, то есть жительствовать единственно по воле и
разуму Господа Иисуса Христа, иначе, по евангельским заповедям и учению.
Последование своему падшему естеству, последование его разуму и воле,
есть деятельное отвержение Христа и дарованного Им обновления при
Крещении. Оживление в себе падшего естества есть полное возвращение к
вечной смерти, полное водворение и развитие ее в себе. Отчего погибли и
погибают иудеи и эллины? От любви к падшему естеству. Одни хотят
удержать достоинство за правдой падшего естества, за его добром, другие
за его разумом: те и другие делаются чужды Христа, этой единой Правды,
этой единой сокровищницы разума
[62]. Невозможно не отрекшемуся естества, не признавшему его, по
причине падения непотребной, по всем отношениям, скверной, приблизиться
и усвоиться Христу, или, и усвоившись, пребыть в усвоении.
Милосердие Божие живописно изобразило в видимой природе многие
таинственные учения христианства. Оживление всех произрастений весной
служит образом воскресения человеков; действие некоторых лекарств,
сперва обнаруживающих болезни и как бы усиливающих ее, а потом уже
исцеляющих, служит образом духовного подвига, которым сперва обличаешь в
человеке тайные его страсти, приводит их в движение, а потом мало помалу
уничтожает
[63]. Действие Крещения над человеком имеет также свое разительное
подобие. Пойдем в сад и посмотрим там, что делает садовник с яблонями,
чтобы доставить им способность приносить вкусные плоды. Всякая яблоня,
выросшая из семени, взятого хотя бы из лучшего яблока, может приносить
только кислые, горькие и вредные плоды, негодные для употребления: по
этой причине всякая яблоня, выросшая из семени, называется дикой. Наше
падшее естество подобно дикой яблоне. Оно может приносить только
горький, зловредный плод: добро, смешанное со злом и отравленное злом,
погубляющее того, кто это добро, сделавшееся злом от примеси зла,
признает добром, достойным Бога и человека. Садовник, чтобы превратить
дикую яблоню в благородную, без пощады отсекает все ее ветви, оставляет
один ствол. К оставшемуся стволу он прививает сучок с благородной
яблони; этот сучок срастается со стволом и корнем, начинает пускать от
себя ветки во все стороны, ветками заменяются отсеченные ветви;
природное дерево заменяется древом искусственным, привитым; привитое
дерево держится, однако, на природном стволе, тянет соки из земли
посредством природных корней - словом, жизнь свою неразрывно соединяет с
жизнью природного дерева. Такое дерево начинает приносить превосходные
плоды, которые принадлежат природному дереву, и вместе вполне отличаются
от плодов, приносимых природным деревом в его диком состоянии. Потом, во
все время существования дерева в саду, садовник тщательно наблюдает,
чтобы из ствола и от корня не пошли отрасли, принадлежащие природному
дереву, потому что они опять будут приносить свой негодный плод, и,
привлекая в себя соки, отнимут их у привитых ветвей, отнимут у этих
ветвей силу приносить свой прекрасный плод, высушат, погубят их. Для
сохранения достоинства, здравия и силы в яблоне необходимо, чтобы все ее
ветви произрастали единственно из привитого сучка. Подобное обряду
прививания благородного сучка к дикой яблоне совершается в таинстве
Крещения с крещаемым человеком; подобное поведению садовника
относительно привитой яблони должно совершаться относительно крещенного
человека. В крещении не отсекается наше бытие, имеющее началом зачатие в
беззакониях и рождение во грехах: отсекается тело греха, отсекается
плотское и душевное состояние естества, могущее производить добро лишь в
смешении со злом, к бытию, к жизни, к существу человека прививается
обновленное Богочеловеком естество человеческое. Все помыслы,
чувствования, слова, дела крещеного должны принадлежат обновленному
естеству, как преподобный Марк подвижник сказал: "Благое не может быть
веруемо или действуемо, как только во Христе Иисусе и Святом Духе"
[64]. Крещеный никак не должен допускать в себе действие падшего
естества, должен немедленно отвергать всякое его влечение и побуждение,
хотя бы они и казались по наружности добрыми, он должен исполнять
единственно заповеди евангельские и помышлениями, и чувствами, и
словами, и делами. К такому образу мыслей приводят завещания, данные
Господом Его ученикам и последователям: Будите во Мне, и Аз в вас.
Якоже розга не может плода сотворити о себе, аще не будет на лозе, тако
и вы, аще во Мне, не пребудете. Аз есмь лоза, вы же рождие: и иже будет
во Мне и Аз в нем, той сотворит плод мног, яко без Мене не можете
творити ничесоже. Аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже
розга, и изсшет: и собирают ю и во огнь влагают, и сгарает. Будете в
любви Моей. Аще заповеди Моя соблюдете, пребудете в любви Моей
[65]. Что может быть яснее, определеннее? Только соблюдающий со всей
тщательностью евангельские заповеди, как подобает исполнять заповеди,
данные Богом, может пребывать в любви к Богу - не в той любви, которая
принадлежит падшему естеству, но в той, которая есть дар Святого Духа,
которая изливается в обновленного человека действием Святого Духа
[66], и соединяет человека с Богом. Небрегущий о заповедях,
последующий влечениям падшего естества, нарушает любовь, расторгает
соединение. Призвав народ с учениками Своими, повествует Евангелие,
Господь объявил им: Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и
возмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет думу свою спасти,
погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю
[67]. Очевидно, что здесь требуется отвержение не бытия, а
отвержение падшего естества, его воли, его разума, его правды. Грех и
состояние падения так усвоились нам, так слились с существованием нашим,
что отречение от них сделалось отречением от себя, погублением души
своей. Для спасения души соделалось совершенной необходимостью
погубление души, для спасения себя сделалось совершенною необходимость
отречение от себя, от своего падшего я, не сознающегося в
падении. Доколе это я существует, дотоле Христос не может принести нам
никакой пользы. Иже не возненавидит душу свою, не может быти Мой
ученик
[68]. Иже не приимет креста своего и в след Мене грядет, несть
Мене достоин. Обретый душу свою погубит ю: а иже погубит душу свою Мене
ради обрящет ю
[69], засвидетельствовал Господь. Он заповедал погубление души не
только ради Его, но и ради Евангелия, объясняя последним первое.
Погубление души ради Господа есть отвержение разума, правды, воли,
принадлежащих падшему естеству, для исполнения воли и правды Божией,
изображенных в Евангелии, для последования разуму Божию, сияющему из
Евангелия. Все, которые понуждали себя исполнять евангельское учение,
опытно знают, как противоположны и враждебны Евангелию разум, правда и
воля падшего естества. Примирение и соглашение - невозможны. Отвержение
падшего естества есть неизбежная, осязательная необходимость спасения.
Совершает это отвержение тот, кто непрестанно изучает Евангелие и
старается оживлять его в себе всей деятельностью своей. Евангелие есть
учение Христово. Учение Христово, как учение Божие, есть закон. Точное
исполнение закона, изреченного Богом, Творцом и Искупителем, есть
непременный долг искупленных созданий. Небрежение об изучении и
исполнении за кона есть отвержение Законодателя. Святой Апостол Павел
сказал: Елицы во Христа крестистеся во Христа облекостеся
[70]. Это значит: крестившиеся во Христа прияли при Крещении, в
самом Крещении дар от Святого Духа, подействовавшего на них: живое
ощущение Христа, ощущение свойств Его. Но свобода избирать произвольно
ветхое или новое не отнята у крещенных, так как была не отнята и у Адама
в раю свобода сохранить заповедь Божию или нарушить ее. Апостол говорит
уверовавшим и крещенным: Нощь убо прейде, а день приближися. Отложим
убо дела темная, и облечемся во оружие света. Яко во дни благообразно да
ходим: не козлогласовании и пьянствы, не любодеянии и студодеянии, не
рвением, и завистию: но о6лецытеся Господем нашим Иисусом Христом, и
плотоугодия не творите в похоти
[71]. Имея свободу избрания, крещенный приглашается Святым Духом к
поддержанию единения с Искупителем, к поддержанию в себе естества
обновленного, к поддержанию состояния духовного, дарованного крещением,
к воздержанию от угождения вожделениям плоти, то есть, от уклонения во
след влечений плотского, душевного мудрования. Такое же значение имеют
слова Апостола: Первый человек от земли перстен: вторый человек,
Господь с небесе. Яков перстный, таковы и перстнии: и яков небесный,
тацы же и небеснии: и якоже облекохомся во образ перстнаго - ибо мы
все рождаемся в первородном грехе и со всеми, усвоившимися нашему
естеству вследствие падения, немощами, каковые открылись в Адаме по его
падении - да облечемся и во образ небеснаго посредством
Крещения, дарующего нам этот образ, и тщательного соблюдения
евангельских заповедей, которые сохраняют в нас образ целым, в его
совершенстве и изяществе Божественных
[72]. Облекаться во образ Небесного Человека, облекаться в Господа
Иисуса Христа, всегда носить в теле мертвость Господа Иисуса Христа
[73], значит не что иное, как постоянно умерщвлять в себе плотское
состояние постоянным пребыванием в евангельских заповедях. Так облекся и
пребывал облеченным в Богочеловека святой Апостол Павел, по этой причине
он мог со дерзновением сказать о себе: Живу не ктому аз, но живет во
мне Христос
[74]. Того же он требует и от всех верующих. Или не знаете себе,
говорит он, яко Иисус Христос в вас есть? разве точихалкидонская тройка тогда проникла через Двинский Собор как в Армению, так
и в Грузию. Армяне, переведя комментарий на Псалтырь Феодорита, сохранили его
под именем Епифания Кипрского, а грузины старательно перевели его под тем же
именем. Число
других древних армянских переводов должно быть ограничено в пользу других
текстов.
Однако
на 2‑м Двинском Соборе в 555 году грузин уже не было. Они уже
противодействовали вместе с Юстинианом влиянию Петра Фуллона. Армения тогда
подверглась новому влиянию, хорошо описанному в халкидонской хронике, в
совершенстве изданной G.Garrite. Она действительно принимает уцелевших сирийцев
школы Юлиана Геликарнасского (†527) и сохраняет их в своей традиции больше,
чем элемент первого мятежа в Иерусалиме, следы которого исчезают даже в
сирийской. Отсюда следует афтартодокетическая позиция армян, которая опиралась
на одобрение Юстиниана в знаменитом декрете, текст которого нам сохранил
Евагрий.
До царствования Юстиниана II армяне пользовались привилегией сохранять
свое учение и свою собственную литургию, несмотря на нападки Трулльского Собора
в 602 году.
Последний
раз сирийцы появляются после Иоанна Одзнеци, чтобы укорять армян за их
афтартодокетизм. Иоанн Одзнеци в 726 году предоставил им больше, чем сделала
предшествующая армянская традиция, чтобы поддержать общение Церквей, в
дальнейшем разделенных политической силой Ислама. Он также открыто набросился
на армянских фантазиастов, не отождествляя их с официальной армянской церковью. Что
касается грузин, то они в дальнейшем исповедуют византийское православие,
совсем как армяне-халкидониты, «Повествование» которых является последним
документом, доказывающим их официальное церковное существование.
Заключение:
типология трех антихалкидонских течений.
Теперь
время измерить пройденный путь. Ни одна из трех исходных точек в реакциях
против собора в Халкидоне не ушла с исторической сцены полностью. Первая
инициатива была, по-существу, литургической и привела к новому распределению
апостоличности Церкви, прибегая к Иакову Иерусалимскому для оправдания другой
формы христианства. Следы многочисленны, но инициатива длилась недолго. Она не
превышала 20‑ти месяцев.
Второе
течение ещё изначально является литургическим. Оно породило везде движения,
большей частью опирающиеся на оппозицию зеленых и голубых, и привело к
многочисленным жертвам. Как обыкновенно, общая вера опиралась прямо на Бога у
лишенцев, которые обличали во враждебной партии отсутствие истинной веры и
оправдывали даже факты революционных интриг. Личность Петра Фуллона для Кавказа
сыграла огромную роль, которая до сих пор едва отмечена церковными историками.
Третье
течение явно интеллектуальное. Юстиниан никогда не запрещал богословских
дискуссий. Более чем где‑либо на сцене преобладал политический принцип, —
единство империи. Никогда декреты императоров не говорили столько о Троице и
Воплощении. Но афтартодокетический декрет императора Юстиниана обнаруживает
ещё, что государственные интересы преобладали. Его политика в Иерусалиме имела
свои непосредственные отголоски на Кавказе, где только грузины перевели его
послание и поместили его в своем древнем Mravalthavi.
Если
рассматривать христианство на Кавказе в эпоху дифференциации восточных Церквей,
то видно, что Кавказ в целом полностью причастен социальным и доктринальным
волнениям, окружавшим поклонение Иисусу Христу.
Традиции
и наследие Христианского Востока. Материалы международной конференции под ред.
Д.Е. Афиногенова, А.В. Муравьева, М., 1996, с. 382-398.
