1. "Слово в Неделю Цветоносную о сказании евангельском  святого Ки­рилла ".

2. "Слово Кирилла недостойного мниха на Святую Пасху, во светонос­ный день Христова Воскресения от пророческих сказаний ".

3. "Слово Кирилла недостойного мниха по Пасце, похвалении Воскресе­ния и о артосе и о Фомине испытании ребр Господних".

4. "Святого Кирилла  мниха слово о снятии тела Христова с креста и о мироносицах от сказания евангельского и похвала Иосифу в неделю 3-ю по Пасце " - наиболее сильное слово.

5. "Того же грешного мниха слово о  расслабленнем от бытия и от ска­зания евангельского  в неделю  4-ю  по Пасце ".

6. "Кирилла  мниха слово о слепце и о зависти жидов от сказания еван­гельского в неделю 6-ю по Пасце ".

7. "Кирилла недостойного мниха слово на Вознесение Господне в чет­верток 6-й недели по Пасце от пророческих указаний и о воскрешении  всеродно  Адама из ада ".

8. "Слово на собор святых отец 300 и 18 от святых книг указание о Христе, Сыне Божий, и похвала отцем святого Никейского собора в неделю прежде Пентикостия ".

В своих проповедях свт. Кирилл почти не затрагивает злободневных тем. Исключением является "Притча о слепце и хромце". Проповеди отличаются продуманной композицией, очень живым диалогом, ритмической организацией речи. Ощущается явное влияние византийской традиции и чувствуется, что ав­тор очень хорошо знает приёмы церковного красноречия. Однако, в отличие от мнений, бытовавших в XIX в., при внимательном рассмотрении текста, стано­вится понятным, что Кирилл не выступает только, как подражатель, он дейст­вительно яркий поэтический талант, его проповеди  воодушевлённые, а не явля­ются  какими-то  копиями.

Есть примерно 11 слов, которые ему приписываются. 1. "В неделю 50-ю поучение на пришествие Святого Духа и на святые апостолы". И далее идут поучения этого круга. 2. "В неделю 5-ю по Пасце слово о поучении церковнем ". 3. "В неделю 23-ю поучение некого человека верна к духовному брату". 4. «Слово святого отца Кирилла о страхе Божием». 5. "Слово святого Кирилла епископа о том, яко не забывати учителей своих". Из этих 11 слов довольно спорны где-то 6. Здесь с трудом можно видеть даже какие-то переделки его произведений.

Около 30 молитв (молитвы на каждый день). Они полагались в воскре­сенье (4 молитвы - по заутрени, после часов, перед вечерней, после вечерни). 2 канона - "канон молебен" и "канон на успение преподобныя княгини Ольги, бабы  Владимиря ".

Слова свт. Кирилла помещались в Торжественниках вместе с проповедя­ми святых отцов и уже младшие современники именовали его "русским Злато­устом",

2.  КЛИМЕНТ СМОЛЯТИЧ (+ около 1164 г.).  Ипатьевская летопись сообщает под 1147г. о его поставлении и характеризует его как "книжника и философа". Это высшая похвала, образованней уже быть не может. Дошло только одно его произведение: "Послание, написано Климентом,  митропо­литом Русским, Фоме пресвитеру, истолковано Афанасием мнихом" . Кли­мент защищается от обвинений в его адрес пресвитера Фомы. Из контекста понятно, что Фома обвинял Климента в тщеславии, в том, что Климент "мнит се­бя философом и вместо почитателъных Писаний ссылается на Гомера, Ари­стотеля и Платона". Также обвиняет его в том, что он прибегает к притчам и иносказаниям при толковании Писаний, вместо их буквального повествования. Ему ещё приписываются произведения под названиями "В субботу сы­ропустную память творим святых отец" и "Слово о любви Климова".

3. СВТ. СИМОН, ЕПИСКОП ВЛАДИМИРСКИЙ - один из авторов КП Патерика. О Симоне известно из Патерика и из летописи. Известно, что он был монахом в КП монастыре, затем игуменом Рождественского монастыря во Владимире, духовником супруги князя Всеволода Большое Гнездо, а с 1214г. занимал кафедру. С 1216г. оставляет её, а в 1217г. он снова на кафедре. Это связано с перипетиями междоусобной борьбы. Его ставил князь Юрий Всеволо­дович, но потерпел поражение, уступил Владимир брату Константину и вместе с Юрием удалился и Симон. Жил затем в Суздале. Получилось так, что Владимир достался все же Константину. Юрий какой то период довольствовался Сузда­лем, а когда Константин умер, снова оказался во Владимире.

Из сказаний Патерика авторству Симона принадлежит "Слово о созда­нии церкви Печерской", "Слово о блаженнем Евстратие постнице", "Слово об Онисифоре", "О смиренном и многотерпеливом Никоне черноризце", "О святем священномученице Кукше и Пимене постнице", "О святем Афанасие затворнице, иже умер и паки в другий день оживе и пребысть лет дванадесять", "О преподобном Святоше,  князе Черниговском", "О Еразме чер­норизце, иже истощи имение свое святым иконам и  тех ради спасение об-рете", "О Арефе  черноризце, емуже  татьми  украденное имение  в  милостыню  вменнся  и  сего ради  спасеся", "О двою брату: о Тите попе и Евагрии диа­коне, имевших  вражду  между  собою".

Поводом для написания этих произведений послужили послания Поли­карпа с жалобами на его монастырскую жизнь. Само послание не сохранилось, мы судим по ответу Симона. Он призывает его не унывать и показывает пример высоких добродетелей. Это его увлекает и возникает целый ряд таких рассказов, положенных затем в основу Патерика.

4.  ПОЛИКАРП, вероятно, был уроженцем Ростова, где был самовидцем чуда от иконы, написанной преп. Алипием Печерским. В юности был в КП мо­настыре, потом был игуменом в ещё двух монастырях. Он составил "0 Никите затворнице, иже по сем бысть епископ Новуграду", "О Лаврентие затвор­нице", "О святем и блаженнем Агапите безмездпем враче", "О преп. Моисее Угрине", "О Прохоре черноризце, иже  молитвою былие, глаголемое лобода, творяше хлебы, с пепла же соль", "О преп. Марке печернице, егоже повеле­ние мертв ии  послу шаху". Использует исторические литературные источники, при чем, если Симон вспоминает некие предания, находясь вдали от Киева, то у Поликарпа все ис­точники рядом.

ПАЛОМНИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.

1. "Хождения  игумена  ДАНИИЛА" - Даниил был игуменом одного из Черниговских монастырей (какого - не известно). Посетил Палестину в начале ХIIв. Называется произведение - "Житие и хождение Даниила, Русских земли игумена". Предполагают, что он был постриженником КП монастыря. До Свя­той Земли добирался 16 месяцев, сначала Константинополь, затем Эфес, Кипр и потом Палестина. Жил в монастыре св. Саввы. Был в Иерихоне, Вифлееме, Галилее, на Тивериадском озере. Составил очень подробное и очень интересное описание. Есть описание святынь, схождение благодатного огня, описание при­роды, сравнение её с русской природой. Встречается с самим королем Иерусалимским. До нас дошло в более, чем 100 рукописных списках.

2. "Паломник" АРХИЕПИСКОПА  АНТОНИЯ НОВГОРОДСКОГО (+1232г.). Бывший посадник Добрыня Ядрейкович.  1-я Новгородская летопись под 1211г. упоминает, что Добрыня из Константинополя привёз гроб Гос­подень и постригся в Хутынском монастыре. Затем стал архиепископом, а по­том оказался на другой кафедре, в Перемышле, о чем также известно из 1-ой Новгородской  летописи. Книга его существует в двух редакциях. Обе они авторские. В центре по­вествования разного рода достопримечательности Византийской столицы. Из­ложение очень лаконично, но чрезвычайно точно. Вторая редакция завершается известием о разграблении святынь Царьграда латинянами. Всего сохранилось 9 списков (XVI-XVIIвв.). Обычно все их помещали в один сборник вместе с "Хождением игумена Даниила".

ЛИТЕРАТУРА  ВЛАДИМИРСКОЙ  РУСИ.

СВЯТОЙ БЛАГОВЕРНЫЙ КНЯЗЬ АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ (1111-1174гг.). С 1169г. великий князь. Андрей хочет объединить всю Русь, но, в от­личие от отца, на основе Владимирской Руси. Перенести туда центр государст­венности и сплотить вокруг Владимира все русские земли. Летом 1154г. Анд­рей покидает отца и переселяется на северо-восток без отцовской воли. Долгорукий очень недоволен, потому что Андрей талантливый дипломат, полководец. Более того, он вывозит на северо-восток икону Божией Матери, которая получа­ет затем именование Владимирская. Он пытается создать отдельную митропо­лию, предвосхищая события (через 100 лет митрополия уже будет во Владими­ре). В 1168г. во главе большой коалиции князей Андрей захватил Киев, но сам там не остался, а посадил свЀеческим и по полчаса - латынью". Кто-то может спросить: откуда у этого семинариста было столько свободного времени? Отвечу: он по ночам работал сторожем на птицеферме.

      Одним из крупных недостатков нашей системы духовного образования является отсутствие специализации, селекции студентов в соответствии с их научными интересами. Такая селекция прежде всего необходима в духовных академиях, которые призваны готовить богословов и специалистов в различных областях церковной науки. Но и в духовных семинариях следует создавать условия для того, чтобы студент мог работать над теми областями богословской науки, которые ему наиболее интересны.
     При существующей ныне системе курс обучения в российских духовных семинариях продолжается 4 года и затем в академиях 4 года. Учебные программы построены так, что академия в значительной степени дублирует семинарию. Такая система малоэффективна, и, как кажется, руководство духовных учебных заведений это понимает. Поэтому готовится реформа духовного образования. Мой вопрос заключается в том, насколько широкомасштабной и кардинальной будет эта реформа. Если мы ограничимся лишь "косметическим ремонтом" здания нашего духовного образования, боюсь, что никаких существенных сдвигов добиться не удастся.
     На мой взгляд, идея специализации должна быть ключом к предполагаемой реформе. Уже в духовной семинарии, готовящей пастырей Церкви, должны существовать возможности для углубленного изучения тех областей церковной науки, в которых студент будет работать в магистратуре и докторантуре духовной академии. В магистратуре (академии), готовящей богословов-преподавателей духовных школ, студент сосредотачивается на своем предмете, будь то библеистика, патристика, церковная история и т.д. При этом в течение первого года он должен посещать лекции по дисциплинам, непосредственно связанным с избранной им темой, а в течение второго года - писать магистерскую работу. В докторантуре (аспирантуре), готовящей специалистов высокого класса в различных областях богословской науки, студент занимается только самостоятельной работой и написанием диссертации на избранную тему.
     Научный руководитель диссертанта должен индивидуально заниматься со своим учеником на регулярной основе. Научный руководитель не должен быть оппонентом на защите диссертации, написанной его учеником.
     Диссертации - как магистерская, так и докторская - должны оцениваться исходя из их качества, а не из количества страниц. В наших духовных академиях иногда представляют на соискание магистерской степени восьмитомный труд, посвященный богословию какого-нибудь церковного автора; при этом первые четыре тома составляют пересказ основных сочинений этого автора, а последние четыре - "симфонию" по его трудам (то есть тот же материал, только организованный тематически). Научное значение такой диссертации, по сути, равно нулю, но труд в нее вложен немалый. Оппоненту тоже не так легко найти время, чтобы прочитать восемь томов; в результате в некоторых духовных академиях магистранты дожидаются своей защиты по нескольку лет.
     По моему мнению, объем диссертаций не должен превышать определенного максимального количества страниц: например, 50-60 тысяч слов (200-250 страниц) для магистерской диссертации; 100-120 тысяч слов (400-500 страниц) - для докторской. Если у автора есть оригинальные идеи, он сумеет уложиться в этот объем; если нет, ему лучше вовсе не садиться за написание диссертации.
     Разумеется, при подготовке диссертации автор должен учитывать не только труды по данной теме на его родном языке, но и всю западную литературу. Для этого необходимо знание европейских языков. Пора нашей богословской науке выходить из гетто и вступать на то поле, на котором уже работают другие ученые мира; пора нам учиться работать рука об руку с западными учеными. Только так мы сумеем воспитать поколение высококвалифицированных богословов и радикальным образом поднять уровень нашей богословской науки.

      Важным фактором, который способствует расширению духовного и научно-богословского горизонта учащихся православных духовных школ разных стран, является обмен студентами между этими духовными школами. Мне кажется, что такой обмен должен быть поставлен на более регулярную основу.
     Не менее важно посылать студентов учиться богословию в заграничных светских и инославных учебных заведениях. В этом смысле я хотел бы привести в пример Румынскую Православную Церковь, которая ежегодно посылает студентов в лучшие университеты мира, такие как Оксфорд, Кембридж, Сорбонна, Принстон, Гарвард, Тюбинген, Гейдельберг.
     В Русской Церкви, напротив, существует паническая боязнь всего западного, всего инославного и иностранного. Руководство наших духовных учебных заведений не любит посылать людей учиться заграницу, в особенности на Запад, из страха, что студенты там "окатоличатся". Но какова цена Православия, если оно "окатоличится" при первой же встрече с Западом? Если студенты "окатоличатся", виноваты в этом прежде всего преподаватели православных духовных школ: это они не сумели воспитать студентов в православном духе.
     Приведу простой пример. Среди украинских священников, которые в последние годы перешли в униатство, есть немало выпускников российских духовных школ. Их никто не посылал на Запад, воспитывали их в духе непримиримости и фанатизма, а вот - они взяли и "окатоличились"! Значит, проблема не в том, что мы пошлем студентов учиться куда-то не туда, а в том, что мы сами их учим чему-то не тому.
     Я, со своей стороны, считаю, что нам (имею в виду Русскую Церковь) следует посылать на Запад по двадцать студентов ежегодно. Даже если из них трое не захотят вернуться в Россию, а двое и вовсе "окатоличатся", пятнадцать вернутся и будут преподавать в наших духовных школах. При таком подходе наша богословская наука существенным образом изменится к лучшему в течение десяти лет.

      В российской духовной школе физическим воспитанием студентов пренебрегают как чем-то принципиально несовместимым с "духовностью". В результате студенты выходят из духовной школы с различными болезнями и недомоганиями, от которых им не удается избавиться в течение всей последующей жизни.
     Почти у всех студентов портится зрение за несколько лет обучения в духовной школе. В одной из самых крупных духовных семинарий России на столах у студентов нет настольных ламп. Тех тусклых ламп, которые висят на потолке высотой 5 метров и из которых половина обычно не работает, явно недостаточно. Студенты просиживают в классе по 9 часов ежедневно: естественно, их глаза не выдерживают, и зрение слабеет.
     Я уже не говорю о том, что в некоторых духовных семинариях студенты спят в казармах на десять, двадцать, а то и более человек, что тоже разрушительным образом сказывается на их здоровье. Я понимаю, что не всякая семинария способна обеспечить студентов помещениями, но мне кажется, что в этом отношении можно было бы делать больше, чем делается сейчас.
     Очевидно, руководству православных духовных школ следует специально озаботиться физическим состоянием учащихся. У семинаристов должно быть волейбольное или футбольное поле, должна быть возможность посещать плавательный бассейн.
     Тем, кому кажется, что занятия спортом несовместимы с духовностью, хотелось бы напомнить слова Климента Александрийского: "...Полезны для юношей гимнастические школы... Они укрепляют здоровье молодых людей... (способствуют) развитию не только телесного, но и душевного здоровья... Из мужчин одни могут... заниматься борьбой, другие играть в мяч, особенно на открытом воздухе"².
     Мне вспоминается студент одной из духовных школ, который каждое утро занимался бегом: это вызывало постоянное негодование администрации. А студент был в прошлом спортсменом. Он говорил мне, что если хотя бы два-три дня не побегает, у него начинало отекать тело и болеть сердце.
     Я глубоко убежден в том, что "духовность" не должна быть убийственной для тела, и духовное образование не должно физически калечить людей. А потому руководству духовных школ не следует пренебрежительно относиться к физическому воспитанию учащихся.

      Хотел бы особо остановиться на методах дисциплинарного воздействия, существующих в наших духовных школах. Эти методы в совокупности составляют то, что обычно называют "палочной дисциплиной". Основой палочной дисциплины является систематическое насилие над личностью студента.
     Все в духовных семинариях является обязательным. Обязательно посещение лекций, обязательно участие в богослужениях, обязательно хождение на трапезу, обязательна "самостоятельная подготовка" в течение трех часов ежедневно. Стоит студенту проспать утреннюю молитву, как ему снижают балл по поведению и, следовательно, размер стипендии. Если же он пропустит молитву дважды или трижды, ему грозит исключение из духовной школы.
     Особо скажу о том, что называется "самостоятельной подготовкой". Представьте себе класс, в который можно войти, но из которого нельзя выйти. Внутри, в течение трех часов, сидят студенты, прикованные к своим партам. Они уже просидели в этом классе на лекциях с девяти часов утра до трех часов дня, а теперь - с пяти до восьми - они обязаны заниматься "самостоятельной подготовкой". Эта подготовка на деле заключается в том, что кто-то разговаривает, кто-то разучивает песнопения к субботней всенощной, кто-то штопает брюки, кто-то спит, сидя за партой. В классе шумно и душно. Работать в такой обстановке, разумеется, невозможно. Почему бы не разрешить студенту позаниматься в библиотеке, или в саду, или еще где-нибудь в тихом, спокойном месте? Нет, студент обязан "отсидеть" свои три часа в классе, чего бы это ему ни стоило.
     Распорядок дня в духовных школах построен таким образом, что студент практически лишен свободного времени. Но даже своим свободным временем он распорядиться не может. Чтобы выйти в город, он должен спрашивать разрешение начальства. Получить разрешение на то, чтобы съездить к родителям, живущим в другом городе, всегда трудно. Даже уехать на похороны близкого человека далеко не всем и не всегда удается.
     Некоторые духовные семинарии России представляют собой нечто среднее между монастырем, армейской казармой и бурсой прошлого века. В бурсе дисциплину обеспечивали сами студенты: из их числа назначались "старшие спальные" и "старшие дежурные" (следившие за поведением своих товарищей вне класса), "цензоры" (следившие за поведением в классе), "авдиторы" (проверявшие знания других студентов) и "секундатор" ("ученик, который по приказанию начальства сек своих товарищей")³.
     В нынешних духовных семинариях система, может быть, несколько упростилась, но сущность осталась та же. "Ничто так не оподляет дух учебного заведения, как власть товарища над товарищем", - писал Помяловский⁴. Именно на власти товарища над товарищем построена система обеспечения дисциплины в нашей духовной школе. Из числа студентов избираются "помощники инспектора", которые следят за поведением других студентов. У помощника инспектора самые разнообразные функции, но главная из них - функция доносителя. Помощник инспектора, со своей стороны, может привлекать в качестве доносителей других студентов: они будут информировать его о том, что происходит с их собратьями. Таким образом, студентов систематически приучают к подлости.
     От помощника инспектора зависит многое. Если ему не нравится тот или иной студент, он может регулярно жаловаться на него начальству до тех пор, пока этого студента не отчислят из духовной школы. Зато, подружившись с помощником инспектора, студент будет иметь самые разнообразные льготы - внеочередные увольнения в город, право на свидание с любимой девушкой, и т. д.
     Если помощник инспектора имеет огромную власть над студентами, то сам инспектор (он назначается из числа преподавателей) обладает властью почти абсолютной и неограниченной. Он имеет право в одиннадцать часов вечера войти в комнату к аспиранту духовной академии и, увидев его сидящим с книгой в руках, погасить свет со словами: "В это время суток Вы должны быть в горизонтальном положении". Инспектор имеет право в отсутствие студента обыскать его комнату; имеет право просмотреть книги, которые читает студент, и дневники, которые он пишет. От инспектора в буквальном смысле слова зависит судьба студента. Именно инспектор выносит вердикт относительно "благонадежности" студента. Именно по его рекомендации, как правило, отчисляют студента из духовной школы.
     Как-то мне пришлось присутствовать на заседании "воспитательского совета" одной из духовных школ. Речь там шла о студенте, которого я знал еще до его поступления в семинарию. Инспектор сказал: "Не нравится мне этот студент со своей солдатской походкой. Предлагаю его отчислить". Я тогда сказал: "У него солдатская походка потому, что он до семинарии окончил военное училище". Студента, по моему настоянию, не отчислили. Но если бы я случайно не оказался участником заседания и, так сказать, невольным свидетелем самоуправства инспекции, его бы наверняка отчислили - не за то, что он не нравился инспектору, и не за то, что у него солдатская походка, а за "нарушение дисциплины".
     В наших духовных семинариях редко отчисляют студентов за плохую успеваемость: чаще всего отчисляют именно за "нарушение дисциплины". Понятие же "нарушения дисциплины" столь широкое, что под него можно подогнать все что угодно. Не полюбился студент начальству - вот и объявляют его "нарушителем дисциплины".
     В крупных духовных школах дисциплинарные взыскания и отчисления из состава учащихся - дело ординарное и ежедневное. В одной из духовных школ на специальной доске каждый день появляются объявления или о снижении тому или иному учащемуся балла по поведению (студенты называют эти объявления "тропарями"), или об отчислении того или иного студента из духовной школы (так называемые "отпусты"). Администрации духовных школ ничего не стоит исключить из семинарии человека, проучившегося четыре года, за месяц до его выпускных экзаменов.
     Есть два традиционных термина, заимствованных из монашеской традиции, при помощи которых осуществляется насилие над личностью студента в духовных школах. Эти термины - "послушание" и "благословение". Ими академическое начальство оперирует в самых разных ситуациях. Студент обязан все делать "по послушанию" и "по благословению".
     Другой термин, которым злоупотребляет начальство духовных школ - "смирение". Древнецерковная монашеская традиция знала глагол "смиряться"; в духовных школах гораздо более распространен другой глагол - "смирять". Начальство "смиряет" студентов самыми разнообразными способами. В дореволюционной бурсе студентов секли. В наши времена физические наказания и пытки запрещены, потому студентов секут морально. Инспектор, или помощник инспектора, может вызвать студента и подвергнуть его унизительному допросу по поводу тех или иных аспектов его личной жизни. Еще один способ "смирить" строптивого студента - каждые три дня переселять его из одной комнаты в другую, "чтобы не забывал, где находится".
     Вообще любой преподаватель имеет право унизить и оскорбить студента как и когда ему вздумается. В одной провинциальной духовной семинарии России урок начинается с того, что преподаватель (между прочим, священник) зачитывает список присутствующих в классе учащихся, при этом намеренно коверкая их имена (например, "Смурнов" вместо "Смирнов", "Сучкин" вместо "Сучков", "Похабнов" вместо "Пахомов" и т. д.). И делается это с единственной целью - всех унизить, оскорбить и... "смирить".
     Хотелось бы напомнить таким горе-преподавателям и горе-смирителям слова митрополита Сурожского Антония: "Одна из ошибок... в том, чтобы внушать человеку смирение, затоптав его хорошенько в грязь. Смирения этим не добудешь, потому что как тебя не топчи в грязь, даже если ты на самом деле червь, ты стараешься выбиться из-под каблука и только начинаешь злиться на того, кто топчет"⁵.
     Психологический прессинг, который испытывают на себе студенты духовных учебных заведений, бывает настолько сильным, что некоторые семинаристы вынуждены обращаться к психиатру.
     Досточтимые инспекторы и преподаватели духовных школ! Не унижайте студента, не "смиряйте" его, не издевайтесь над ним, не используйте свое служебное положение для надругательства над его личностью, не пытайтесь затоптать его в грязь, не стремитесь его духовно сломить. Вам ведь за все придется ответить - если не в этой жизни, то уж непременно в будущей. Студент - такой же человек, как и вы. С ним надо общаться на равных. Его надо называть на "Вы", а не на "ты"; по имени, а не по фамилии. Его надо уважать и любить. Не думайте, что, создавая искусственно пропасть между собой и студентами, вы вызываете в них большее уважение к вам. Студенты любят тех преподавателей, которые ни в чем не выказывают своего превосходства. Истинное уважение и истинная любовь могут быть только взаимными: они никогда не бывают односторонними.
     Покойного отца Иоанна Мейендорфа уважали и любили не только за его обширные знания и энциклопедическую ученость, но прежде всего за то, что он умел обращаться со студентами на равных. Он никого не "смирял", ни над кем не превозносился. Он, между прочим, не избегал неформального общения. Раз в неделю студенты Свято-Владимирской духовной семинарии собирались у него дома на кружку пива и беседовали на богословские и иные темы. Я не призываю преподавателей духовных школ распивать пиво со студентами, но, кажется, в том, чтобы пригласить учеников на чашку чаю, нет ничего зазорного.
     Я глубоко убежден в том, что нам необходимо радикально реформировать всю систему обеспечения дисциплины в духовной школе. Необходим новый подход к студенту - более трезвый, более уважительный, более человечный, более христианский. Система, при которой инспектор и его помощники пользуются абсолютной властью над студентами, должна быть упразднена. "Власть товарища над товарищем" нужно искоренить. Насилие над личностью студента в духовной школе недопустимо. Нельзя, находясь на пороге XXI века, пользоваться средневековыми методами воспитания.

      Скажу несколько слов о роли монашества в воспитании будущих священнослужителей. Как правило, в наших духовных семинариях монахи занимают руководящие должности - ректора, проректора, инспектора. Много монахов и в числе преподавателей. Кроме того, некоторые семинарии находятся в непосредственной близости от монастырей.
     Последнее, безусловно, имеет многие положительные стороны. У студентов есть возможность обращаться к опытным старцам за духовным руководством, присутствовать за монашеским богослужением, непосредственно соприкасаться с многовековой традицией православного иночества, встречаться лицом к лицу с ее лучшими представителями. Некоторые студенты по окончании семинарии или академии сами избирают монашеский путь.
     Есть, однако, у монашеского присутствия в духовных школах и свои отрицательные стороны. Прежде всего я думаю о том, что в монашеской среде существует некое традиционное недоверие к учености, нелюбовь к наукам. Архимандрит Киприан (Керн) в свое время писал о том, как трудно бывает ученому монаху найти достойное место в православном монастыре:

      Я не буду говорить о том, почему в монашеской среде распространено недоверие к учености - это тема, заслуживающая отдельного разговора. Скажу лишь о том, что некоторые монахи считают своим долгом внушать отрицательный взгляд на ученость студентам духовных школ. Известны случаи, когда монахи-духовники "не благословляли" своих духовных чад продолжать обучение в духовной академии, так как это "не нужно для спасения". Даже среди монахов, преподающих в духовных школах, встречаются такие, которые стараются привить студентам нелюбовь к учености.
     Другим отрицательным аспектом монашеского присутствия в духовных школах является то, что монах не всегда находит взаимопонимание со студентом, когда встает вопрос о вступлении последнего в брак. Как я уже сказал, администрация духовных школ у нас состоит по преимуществу из монахов. Студенты, напротив, в большинстве своем или уже вступили в брак, или озабочены поисками невесты. Конфликт между монашеской администрацией и студентом обычно возникает в том случае, когда последнему выпадет несчастье влюбиться. Такому студенту надо было бы давать больше свободного времени, идти на различные уступки, его надо было бы отпускать на свидания. Но монахам все это чуждо, они этого не понимают. Вот и начинают преследовать бедного влюбленного различными дисциплинарными взысканиями.
     На территории одной из духовных школ России находится "регентский класс", в котором учатся девушки, надеющиеся стать (это, кажется, ни для кого не секрет) "матушками", т. е. выйти замуж за священника. Так вот, семинарист должен спрашивать благословение у инспектора-монаха всякий раз, когда ему захочется проводить воспитанницу регентского класса домой. Если же, не дай Бог, кто-либо донесет инспектору, что некий студент духовной семинарии где-то там "за углом" целовался с некоей воспитанницей регентского класса, тут уж не избежать формального разбирательства и снижения балла по поведению.
     Зато когда студент оканчивает духовную семинарию, ему говорят: "Почему ты до сих пор не решил семейную проблему? Срочно решай и рукополагайся". И бедный студент, которого четыре года держали в клетке, начинает лихорадочно искать свою будущую "матушку". Но поскольку найти ее сразу не удается, инспектор-монах (или духовник-монах) советует ему принять монашество. И вот студент становится монахом - не потому, что он к этому призван, не потому, что вся прежняя жизнь привела его к этому, а лишь потому, что не удалось вовремя жениться. В результате появляются монахи-неудачники: те, которые потом в монастырях "тянут лямку", т. е. прозябают без радости, без вдохновения.
     Будучи сам монахом, позволю себе обратиться к тем монахам, которые возглавляют у нас духовные учебные заведения. Дорогие собратья! Духовная школа - это не монастырь. Не препятствуйте студентам жениться, не препятствуйте им ходить на свидания. Не думайте, что, плодя монахов-неудачников, вы оказываете добрую услугу нашему российскому монашеству. Наоборот, вы тем самым разрушаете его изнутри. Не говорю уже о том, что вы калечите судьбы людей. Пусть монахом становится тот, кто к этому призван. Прочим же создайте нормальные условия для вступления в законный христианский брак.

      Важнейшей стороной учебного процесса в духовных школах является воспитание учащихся в истинно-христианском духе. Этому способствует ежедневная общая молитва утром и вечером, регулярное посещение богослужений.
     Благочестивым, однако, невозможно стать "из-под палки". Как говорит пословица, "невольник - не богомольник". Принудительное участие в богослужении и молитве вместо того, чтобы укрепить в человеке веру, может ее ослабить или разрушить. Тем более - принудительные исповедь и причастие. А такое практикуется в некоторых наших духовных школах.
     Я не призываю к тому, чтобы сделать участие в богослужении вовсе не обязательным для учащихся духовных школ. Но нельзя и принуждать к богослужению тех, кто по той или иной причине чувствует себя не в силах в каком-либо конкретном случае принять в нем участие. Должен быть вдумчивый, дифференцированный подход. Надо уважать личную духовную жизнь человека и понимать, что не всегда и не всякий в одинаковой степени готов к встрече с Богом. И уж во всяком случае исповедоваться и причащаться студент должен тогда, когда сам считает это необходимым. Вопросы, связанные с исповедью и причастием, студент должен решать со своим духовником: вмешательство начальства здесь совершенно неуместно.
     Недопустима также практика, при которой начальство "назначает" студентам духовника. Выбор духовника - личное дело каждого учащегося.
     Мне известны случаи, когда духовник, будучи в близких отношениях с руководством духовной семинарии, сообщал начальству то, что он услышал на исповеди от студента. Нет необходимости говорить о том, что это - грех, за который каждый духовник будет держать ответ перед Богом.
     Хотелось бы напомнить всем тем, на кого возложена забота о воспитании будущих священников в духе христианского благочестия, о той великой ответственности, которую мы несем перед Богом за душу каждого студента. Скажу прямо: ни принуждение к посещению богослужения, ни дисциплина, основанная на страхе перед начальством, ни поощрение доносительства и наушничества, ни принудительные "самостоятельные" занятия в душных классах - ничто из этого не способствует росту религиозности в среде студентов духовных школ. Скорее, наоборот. Не случайно ежегодно падает процент выпускников духовных семинарий и академий, которые принимают священный сан. Некоторые по окончании духовной школы предпочитают остаться мирянами; иные и вовсе отходят от Церкви.
     Я не однажды встречал студентов духовных академий и семинарий, которые мне говорили примерно следующее: "Мы пришли сюда с такой верой, с таким огнем, с такой любовью к Богу, с такой преданностью Церкви, с таким горячим желанием учиться. Мы здесь все потеряли! Мы превратились в циников, для которых нет ничего святого".
     Кто виноват в этом? В какой-то степени, наверное, виноваты сами студенты, не нашедшие в себе сил противостоять общему потоку. Но прежде всего виноваты в этом администрация и преподаватели, которые вместо того, чтобы возжечь в студентах огонь любви к Богу и Церкви, к учености и духовной жизни, погасили и то малое пламя, которое было в них до поступления в духовную школу.

Наши партнеры: