Если судить по этим двум примерам, естественно возникает вопрос, не означает ли слово sophia применительно и к корабельщику, и к музыканту, скорее всего, практику, которая подчиняется строгим расчетам и правилам4 и предполагает наставничество и выучку, но, сверх того, требует еще и содействия какого-нибудь бога, милостиво открывающего ремесленнику или художнику секреты мастерства и помогающего им в их искусстве.

Аналогичным образом в VII в. до н.э. Солон5 употребляет слово sophie для обозначения поэтического творчества, которое, будучи результатом длительных упражнений, в то же время вдохновляется Музами. Могущество поэтического слова, внушаемого Музами и придающего смысл событиям человеческой жизни, ярко запечатлено у Гесиода, в начале VII в. Хотя Гесиод не использует самого слова sophia, он с большой художественной силой раскрывает содержание поэтической мудрости. Это свидетельство тем более интересно, что он проводит параллель между мудростью поэта и царя1. Именно Музы вдохновляют разумного правителя. Музы возливают на язык своего избранника сладкую росу: народы

1 В. Gladigow. Sophia und Kosmos. Hildesheim, 1965; С.В. Kerferd. The Image of the Wise Man in Greece in the Period before Plato. — Images of Man. Melanges Verbeke. Louvain, 1976, p. 18—28.

2 Илиада, XV, 411.

3 Гомер. К Гермесу, I, 511.

4 J. Bollack. Une histoire de sophie (рецензия на книгу Б. Гладигова, см. выше, примеч. 1). — “Revue des etudes grecques”, t. 81, 1968, p. 551.

5 Солон. Элегии, I, 52.

Все на такого глядят, как в суде он выносит решенья,

С строгой согласные правдой. Разумным, решительным словом

Даже великую ссору тотчас прекратить он умеет.

Слова поэта также способны обращать сердца:

Если нежданное горе внезапно душой овладеет, Если кто сохнет, печалью терзаясь, то стоит ему лишь Песню услышать служителя Муз, песнопевца, о славных Подвигах древних людей, о блаженных богах олимпийских, И забывает он тотчас о горе своем; о заботах Больше не помнит: совсем он от дара богинь изменился6*.

Здесь уже явно выражена одна из основополагающих идей античности — идея о психагогическом7* значении дискурса и об исключительной важности владения словом2. Слово оказывается действенным в двух совершенно различных сферах: в правовых и политических спорах (цари творят суд и прекращают раздоры) и в поэтических грезах (поэт своими песнями завораживает души людей). Мнемозина, матерь Муз, есть “забвение зла и отдохновение от забот”3. В завораживающем действии поэзии можно усмотреть и предвосхищение тех философских духовных упражнений, как дискурсивного, так и созерцательного порядка, которые будут практиковаться позднее. Ибо Музы заставляют людей забывать о горестях не только красотой своих песен и величием воспеваемых ими деяний: они наделяют поэта и того, кто ему внимает, космическим видением. И если они “радуют разум великий отцу своему на Олимпе”4, то именно потому, что в своих песнопениях вещают ему, “что было, что есть и что будет”. То же воспевает в “Теогонии” и сам Гесиод. Одна эпикурейская сентенция, приписываемая ученику Эпикура Метродору, гласит: “Помни, что, будучи смертным по природе и получив ограниченное время (жизни), ты восшел, благодаря размышлениям о природе, до бесконечности и вечности и узрел "то, что есть и что будет, и то, что минуло"”1. И еще до эпикурейцев Платон говорил, что душа, которой присущи возвышенные помыслы и которая созерцает целокупное время и бытие, не будет считать смерть чем-то ужасным2.

1 Гесиод. Теогония, 80—103.