Семинарская и святоотеческая православные библиотеки. |
|
По замыслу Платона, изложенному в
“Государстве”2, будущие философы смогут упражняться в диалектике не ранее, чем
достигнут известной ступени зрелости, и заниматься ею они будут в течение пяти
лет, с тридцати- до тридцатипятилетнего возраста. Мы не знаем, следовал ли
Платон этому принципу в своей школе. Но диалектические упражнения служили
необходимым элементом системы преподавания, принятой в Академии. В эпоху
Платона диалектика была техникой спора, подчиненного определенным правилам. На
обсуждение выставлялся “тезис”, т.е. вопросительное предложение типа: можно ли
научить добродетели? Один из двух собеседников оспаривал тезис, а другой
защищал. При этом первый задавал второму вопросы, хитроумно подбирая их так,
чтобы тот в своих ответах вынужден был признать нечто противоречащее тезису,
который он отстаивал. У задающего вопросы своего тезиса не было. Потому Сократ
и выступал обыкновенно в роли спрашивающего, как пишет Аристотель: “Сократ
ставил вопросы, но не давал ответов, ибо признавал, что он ничего не знает”3.
Диалектика учила не только опровергать, или с умом задавать вопросы, но также и
отвечать, избегая ловушек вопрошателя. Обсуждение тезисов останется обычной
формой преподавания4 вплоть до I в. до н.э. 2 Госуд., 539 d—e. 3 Аристотель. О софист,
опроверж., 183 b 7. Абсолютная необходимость
диалектической подготовки диктовалась тем, что ученики Платона призваны были
оказать влияние на государственную жизнь. Цивилизация, отводившая центральное
место политическому дискурсу, ставила перед педагогом задачу выработать у
воспитанника совершенное владение словом и строгое логическое мышление. В то же
время Платон сознавал опасность, которую таит в себе освоение искусства спора,
ибо молодые люди приходят к мысли, что можно обосновать или опровергнуть какую
угодно позицию. Поэтому платоновская диалектика — это не чисто логическое
упражнение, а скорее упражнение духовное, требующее от собеседников аскезы и
внутреннего преображения. Речь идет не о противоборстве двух индивидуумов, в
котором более искусному удается навязать свою точку зрения, а о совместном
усилии двух собеседников, сообразующихся с рациональными требованиями
осмысленного дискурса, логоса. Противополагая свой метод методу современных ему
эристиков4*, для которых спор был не более чем словесным поединком, Платон
писал: Если собеседники, как мы с тобой
сейчас, захотят рассуждать по-дружески, то отвечать следует мягче и в большем
соответствии с искусством вести рассуждение. А это искусство состоит не только
в том, чтобы отвечать правду: надо еще исходить из того, что известно
вопрошающему, по его собственному признанию1 1Менон, 75 c—d. Подлинный диалог возможен лишь
тогда, когда говорящие действительно стремятся к диалогу. Благодаря такому
согласию между беседующими, возобновляемому на каждом этапе обсуждения, никто
из них не навязывает другому свою истину: как раз наоборот, диалог учит их
ставить себя на место другого и тем самым преодолевать ограниченность
собственной точки зрения. Благодаря искреннему стремлению к объективности
собеседники самостоятельно открывают, и притом открывают в себе самих, истину,
от них независимую, поскольку они подчиняют себя высшему закону — логосу. Как и
во всей античной философской традиции, философия тождественна здесь процессу
преодоления индивидуумом самого себя в чем-то, что его превосходит: для Платона
— в логосе, в дискурсе, требующем рациональности и всеобщности. Но логос этот
не представляет какого-то абсолютного знания; речь идет лишь о согласии,
устанавливающемся между собеседниками, подведенными к необходимости принять ту или
иную позицию, — согласии, в котором каждый преодолевает свою частную точку
зрения1. |
Одна из икон дня: Сегодня: |
Наши партнеры: |