Первый этап восхождения — осознание разумной душой того, что она отлична от души иррациональной, которая, оживотворяя тело, испытывает удовольствия и страдания, сопряженные с телесной жизнью. Философский дискурс излагает аргументы относительно различия между разумной душой и душой иррациональной, но важно не просто прийти к заключению, что существует разумная душа: важно воспринимать себя самого в качестве разумной души. Философский дискурс пытается осмыслить душу, “взирая на нее в чистом виде, потому что примесь всегда становится помехою для познания того, к чему она была примешана”3. Но только аскеза позволяет нашему “я” действительно познать себя как душу, отделенную от того, что ей чуждо, т.е. теперь уже осознанно стать тем, чем оно было бессознательно: “Отринув все лишнее, вглядись в себясамого”, “Удаляй ненужное [...] неустанно трудись над своим собственным изваянием”1. Для этого человеку надлежит самому обособиться от того, что примешалось к разумной душе, и созерцать себя таким, каким он стал.

1 Порфчрчи. Жизнь Плотина, 4, 11 и 5, 5.

2 Эмпедокл, В 109; Демокрит, В 164. — Les Presocratiques, Dumont, p. 417, 887.

3 Энн„ IV, 7 (2), 10, 27 и ел.7*

Но ни философский дискурс, ни внутренний процесс самопознания не останавливаются на ступени разумной души. Философский дискурс, как мы видели у Аристотеля, с необходимостью приводит к заключению, что душа не может рассуждать и мыслить, если ей не предсуществует субстанциальное Мышление, в котором коренится возможность суждения и познания. Признаки этого мышления, этого трансцендентного Ума душа распознает в себе в виде принципов, позволяющих ей мыслить2. Жизнь, подчиненная Уму, у Плотина, как и у Аристотеля, имеет различные уровни. Начинается она на уровне разумной души, просветленной Умом, и на этом первом этапе состоит в философских рассуждениях и в практическом применении добродетелей согласно требованиям разума. Но если философская рефлексия подводит к Уму, то к этой реальности есть два пути: с одной стороны, философский дискурс, с другой — внутренний опыт. И соответственно, как утверждает Плотин, есть две формы самопознания: познание себя как разумной души, зависимой от Ума, но остающейся в плоскости дискурсивного разума, и познание себя как становящегося Умом. Это последнее Плотин описывает так:

Тогда сознавать самого себя — значит сознавать себя уже не как человека, но как ставшего чем-то совершенно иным, восхитившего себя самого ввысь и влекущего с собою только лучшую часть души3.

При этом познающее “я” открывает, что самое возвышенное в душе — Ум и Дух и что она, сама того не сознавая, постоянно живет жизнью Ума. И цель человеческой жизни, как сказал Аристотель4, а за ним не раз повторил Порфирий, — именно “жизнь, подчиненная Духу”, “жизнь, подчиненная Уму”. Стало быть, надо осознать эту неосознанную деятельность, надо обратить внимание на открывающуюся перед “я” трансценденцию:

1Энн., IV, 7 (2), 10, 30 и I, 6 (1), 9, 7.

2 Энн., V, 3 (49), 4, 14 и ел.

3 Энн., V, 3 (49), 4, 10.

4 См. выше, с. 90-92.

Подобно тому как человек, ожидающий услышать желанный голос, отвращается от других голосов и настораживает слух — не приближается ли звук, который он предпочитает всем иным, так и нам следует по мере возможности отстранять от себя звуки, исходящие из чувственного мира, и сохранять в чистоте способность души к восприятию, дабы она была готова внять вещаниям свыше1.

Таким образом мы достигаем первой ступени мистического опыта, ибо здесь есть превосхождение деятельности, присущей разумной душе, “становление-иным”, “отрыв” ввысь. После того как “я” отождествилось с разумной душой, оно отождествляет себя с Умом, становится Умом. Но что такое “стать Умом”? Плотин представляет себе Ум по образцу аристотелевского Мышления — как совершенно адекватное и прозрачное самосознание. В то же время он полагает, что Ум вмещает в себе все Формы, все Идеи; это означает, что всякая Форма есть Ум и — поскольку Ум есть совокупность Форм, мыслящая самое себя, — что всякая Форма, будь то Идея Человека или Идея Лошади, в свою очередь, является совокупностью Форм: в Уме все пребывает внутри всего. “Стать умом” — значит, таким образом, мыслить себя в перспективе целого, мыслить себя уже не как индивидуума, но как мышление целого; не расчленяя это целое, а, наоборот, чувствуя его связность, глубинное единство, внутреннюю слаженность2. “Дух следует рассматривать как наше подлинное "я"”, — говорит Плотин3. “Стать Умом” означает, в конечном счете, привести свое “я” в такое состояние, когда оно достигает внутренней собранности, сосредоточенности на себе самом, прозрачности для самого себя, свойственных Уму; состояние это символизирует образ света, который зрит сам себя чрез себя самого4. В общем, “стать Умом” — значит достичь состояния совершенной ясности в отношении к самому себе, устранив именно индивидуальный аспект своего “я”, связанный с некоей душой и с неким телом, и оставив только чистую сосредоточенность мысли на себе самой: