Экскурс Климента: символизм занавеса и Святая Святых

(27,1) Первосвященник, пройдя за второй занавес, удалял чашу с жертвенника для благовоний, и оставался таким образом в молчании один на один с Именем, написанным на его груди, показывая этим актом удаления, что он сделался чистым как эта золотая чаша, излучающая чистоту. Он как бы отделял (от тела) свою душу, на которой начертаны светлые знаки благочестия, и благодаря которым Власти и Силы распознавали его как причастного Имени. (2) Отделив тело, став сверкающей чашей,  он проходит за второй занавес, в умопостигаемый космос, то есть за вторую всеобъемлющую занавесь всего мира, и подходит к алтарю для благовоний, то есть к ангелам, которые возносят ввысь молитвы. (3) И душа, полностью обнаженная силою того, с кем она делит знание, став как бы телом этой силы, возносится в духовный мир, сделавшись полностью разумной и перво-священной (a)rxieratikh/), готовой к тому, чтобы быть оживленной непосредственно самим Логосом [и подняться на более высокий уровень в своем совершенстве], как архангелы  поднялись над ангелами, а перворожденные над ними самими. (4) Не здесь ли открывается для этой души во всей ее чистоте правильное знание писания и учения и не здесь ли она зрит наконец Бога лицом к лицу? (5) Превзойдя ангелические наставления и (учение) об Имени в писании, она достигает гносиса и ухватывает суть самих вещей (e)piÜ thÜn gnw=sin kaiÜ kata/lhyin tw=n pragma/twn e)/rxetai), став уже не невестой, а самим Логосом, она пребывает вместе с невестой, соединившись с первозванными и первородными, друзьями в любви, сынами в учении и послушании и братьями в силу общности происхождения. (6) Такова была задача [первосвященника], нести чашу и учиться гносису, задача же сил состоит в том, чтобы научить человека нести Бога в себе. Только тогда, движимые самим Господом, они превратятся как бы в его тело.

(28) Последователи Василида считают, что высказывание: “Бог карает непослушных в третьем и четвертом колене”[641][55] свидетельствует о перевоплощении душ[642][56], валентиниане же полагают, что три места относятся к тем, кто слева, четвертое же поколение – это они, их семя, и “помилует тысячи” говорится о тех, кто справа.

Второй раздел (29 – 43,1): Плерома

Прародители всего

(29) Тишина (Sigh/), говорят они, которая была матерью всех тех, кого извергла из себя Бездна (Ba/qoj),  хранила молчание о том, что она не могла высказать, как о невыразимом и назвала непостижимым [для остальных]  то, что сама она понимала.[643][57] 

Космическая симпатия

(30,1) Забыв о славе Бога, они безбожно называют его страдающим. Согласно Теодоту “Отец, будучи по природе своей прочным и неизменным, уступил Тишине и снизошел до со-страдания”, поскольку для того, чтобы Тишина поняла, нужно было выразить это [на языке] чувства. (2) Ведь сострадание (симпатия) – это сочувствие тому, что чувствует другой. И страданию этому сочувствовала вся [Плерома], ради освобождения страждущего.

(31,1) И поскольку тот, кто снизошел, был доброй волей (eu)goki/a) всего (“в нем же вся плерома воплощена телесно”[644][58]) и он страдал, то ясно, что сострадало ему так же и все семя, пребывающее в нем, и через него вся полнота научилась страданию. (2) “Следуя за двенадцатью Эонами, вся полнота узнала сострадание”, – как он говорит. (3) Тогда они узнали, кто они такие благодаря благодеянию Отца, – неизреченное имя, форма и знание.  Тот же Эон, который стремился постичь непостижимое, был ввергнут в состояние незнания и бесформенности. (4) Так возникла кенома – лишенность знания (ke/nwma gnw/sewj), которая есть только тень имени. Напротив, Сын есть форма Эонов. Раздел же и распределение имени среди Эонов есть [утрата полноты] и забвение имени.