Будучи от начала совершенным и бессмертным (Валентин) человек погрузился в мир и забыл свою истинную природу. «Вспомни, что ты сын Царя», – говорится в Евангелии от Фомы, 110. Пробуждение и прозрение – это то, что приносит гносис тому, кто в силах принять его в себя.

Все гностики без исключения говорят о «семени высшей природы», которое оплодотворяет способных принять его избранных. Подобно семени, упавшему в плодородную почву, гносис развивается в душе и приносит плод – знание пути спасения. Напротив, тот, кто не способен воспринять это семя, подобен бесплодной почве – земному праху.[10][10] Такой человек обречен на погибель. Его ничто не спасет.

Далее, образ небесного Спасителя необходимо присутствует во всех гностических писаниях. При этом процесс спасения имеет характер космический и сверх-персональный. Тем или иным способом оставляет мир и спасается одновременно все «избранное семя». Гностик занимает в этом мире активную «богоборческую» позицию, с помощью Спасителя направляя свои личные и объединенные усилия против неразумного и лишенного гносиса правителя этого мира, низшего бога. «Вы пришли в мир, чтобы победить смерть», – говорит Валентин. Гностицизм – это философия бунта против времени, смерти, неравенства и несправедливости, поскольку от всего этого можно избавиться только разорвав цепь судьбы и победив временность, несовершенное, но мощное подобие вечности.

Гностицизм – это мифология. Трагический миф о падении высшей Мудрости, забвении и (будущем) спасении составляет основу любой гностической системы. Фактически, гностический миф повествует о том, что было до того «начала», с которого начинается Книга Бытия, и простирается за пределы той истории, которая рассказывается в Евангелиях. Воскресший Спаситель дает верным гностикам новые заповеди и открывает тайный смысл того учения, которое он сообщил своим ученикам в образе человека. Именно эта особенность гностицизма более всего не устраивала философски ориентированных христианских и эллинских мыслителей. Чрезмерную мифологизацию, как неоправданный рудимент, критикуют, каждый со своей позиции, Климент и Плотин. Действительно, необходимо помнить, что гносис – это, прежде всего, миф. Роэлф ван ден Брук (Roelof van den Broek) в своей примечательной статье, посвященной сравнению гностицизма и герметизма[11][11], приходит, как мне кажется, к не вполне точному выводу о том, что герметизм отличало от гностицизма только одно – гностики считали мир злом, в то время, как герметисты «скорее нет». Однако, гностики, если к ним попристальнее присмотреться, считали мир злом не в большей степени, чем, скажем, неопифагорейцы. Ведь несовершенство – это не обязательно зло. Об этом важном моменте речь пойдет впоследствии.

Итак, гносис – это прежде всего гностический миф, который излагается различными гностическими «школами» настолько разнообразно, что стандартную его версию привести просто невозможно. Однако то, что отцы церкви считали недостатком, теперь, по прошествии времени, может оказаться достоинством, поэтому для того, чтобы понять гностицизм, лучше всего обратиться к гностическим текстам, стараясь найти там, говоря словами Тертуллиана, не единство, но множественность (nec unitatem, sed diversitatem).

Но прежде чем перейти к подробному исследованию методов работы ересиологов, учения гностиков и деталям церковной полемики, рассмотрим источники нашего знания о них.

Источники

Для чего исследовать свидетельства ересиологов? Разве в настоящее время, благодаря счастливой находке, мы не имеем возможности получить достоверную информацию из первоисточника? К сожалению, нет. Вне сомнения, находки из Наг Хаммади, в особенности, Апокриф Иоанна (известный еще Иринею) значительно расширили наше представление о гностическом мифе и откровенной литературе, однако гораздо в меньшей степени –  о философии гностиков. Сведения о Валентине и его школе коптские гностические тексты расширяют очень незначительно, добавляя в то же время несколько новых проблем. О Василиде мы не узнаем ничего нового. Разумеется, сочинения отцов церкви интересны и сами по себе с точки зрения истории теологии. Как мы увидим, полемические труды не только информируют нас об их противниках, но и содержат философски значимые аргументы, которые были развиты впоследствии. Так что можно утверждать, что в процессе полемики возникало и позитивное учение.