Этот аспект раскрытия темы византизации империи можно закончить, указав на такой факт в Византии. К VI столетию появляется так называемый "милли,ум" - четырехколонный павильон, стоящий в центре КП-ля, который являлся аналогом милли,ума как драпированного золотом верстового столба, стоящего в Риме близ храма Сатурна, от которого во все стороны империи (а храм Сатурна связан с темой времени) расходились дороги. Тем самым, сам этот верстовой столб символически обозначал центр империи, и одновременно связь этого центра со всей периферией вплоть до границ империи, так религиозно-магически и идеологически он символизировал саму имперскость. Аналогом этого верстового столба стал миллиум в центре КП, представляющий собой уже не верстовой столб, а павильон. Внутренние своды этого павильона были расписаны к исходу VII столетия изображением шести Вселенских Соборов. Стало быть, для византийского политического и церковно-политического сознания Вселенские Соборы оказывались подлинным аналогом того центра империи, от которого во все стороны империи расходились дороги не только в материальном смысле этого слова, но и дороги как образ единства империи. То, чего можно достичь посредством известного пути, то с нами соединено, и это полагает возможность единства.

То, что это был очень знаковый символический памятник, лишний раз обнаруживается в драматических событиях византийской истории. Когда в 712 году был рецидив монофелитства в лице императора Филиппика Вардана, то этот император приказал уничтожить изображение шести Вселенских Соборов (во всяком случае, VI Вселенского Собора). Потом оно было восстановлено, потому что Филиппик царствовал недолго. В эпоху императора Констинтина V (иконоборца) изображения были замазаны и подменены другим изображением, соответствующим не только идеологии, но и религиозному самосознанию императора - скачки на ипподроме и любимые возницы императора. Это очень выразительно характеризовало каждый из отдельных моментов подмены тех духовно-нравственных, политических, идеологических ориентаций, которые составляли суть византийского общественного и личного самосознания.

Наконец, нужно указать на то, что лежит на самой поверхности и, в то же время, являясь наиболее универсальным способом византизации империи, проникает в мелкие поры общественной, культурной и церковной жизни - это эллинизация империи. Когда мы произносим слово "эллинизация", с самого начала ясно, о чем идет речь, но в каждом отдельном случае, можно это оговаривать специально. Эллинизаций было несколько волн, и в каждом отдельном случае необходимо конкретизировать, в чем именно обнаружил себя процесс проникновения в некие исконные этнически самозамкнутые культуры греческих элементов, всегда трудно, и это всегда представляет довольно сложную задачу. С другой стороны, всем достаточно ясно, что речь идет о приобретении исконно этнически себе довлеющей культуре привитии собственно греческого элемента на уровни языка и менталитета в более тонком и широком смысле.