Таково, безусловно, наиболее полное, глубокое и последовательное задание императорской власти, как она мыслится в византийской традиции - задание, связанное со служением императора как сына Церкви.

Конечно, это задание, и оно могло быть невыполнено и могло быть искажено, и оно искажалось, но это не значило, что сама структура, форма и идеал императорской власти замутнялся в византийском церковном сознании в целом.

Обратимся к беглому рассмотрению конкретной истории отношений императорской власти, конкретных императоров к Церкви, в которых и обнаруживала себя та или иная форма соотношения Церкви и государства в византийской истории вообще.

Начнем с императора Константина Великого. Именно в судьбе этого императора обнаружились те новые, небывалые доселе, невозможные основания и формы императорского правления. Самый факт, что императорское правление Константина Великого чисто исторически, прагматически, административно-политически проистекает из совершенно иной, нехристианской традиции, делает только более выразительным новое содержание, которое вносится Константином в императорское правление как служение Богу.

Сам император говорил: "Я твердо веровал, что всю душу свою, всё, чем дышу, всё, что только существует в глубине моего ума - всё я обязан принести великому Богу". Это глубинное и искреннее ощущение всей полноты своей власти как дара Божия, стало быть и сознания, что осуществить эту власть можно лишь как некое благодарение Богу, т.е. всю её и всё, чем он обладает как человек, он обязан принести в дар Богу в служении, это сознание приуменьшить или недооценить совершенно невозможно.

Что касается административно-политической смежности, непосредственной связи с предшествующей диоалетиановской эпохой, то уже и здесь в эти реформаторские формы устроения римско-византийского общества, может быть, вносился свой новый, собственно христианский смысл. Обратим внимание только на факт последовательного различения, разделения и размежевания военной и гражданской власти - факт, который восходит к началам реформ самого Диоклетиана и связан с новой структурой административно-политического устроения римского общества, скрупулезной дифференциации "по горизонтали". Вся империя разделялась на префектуры-претории, затем внутри этих префектур имело место разделения на диоцезы, а внутри диоцезов - распределение на многочисленные провинции; эта дифференциаци содействовала, с одной стороны, управляемости, мобильности общественного организма, с другой стороны, при наличии множества властителей разных категорий и разных уровней, власть одного императора, вертикаль императорской власти выглядела ещё более выразительна в своей неограниченности, тотальности, недосягаемости, божественности. Начавшиеся при Диоклетиане различение, разделение военной и гражданской власти, дифференцируя самую власть внутри её самой, в лице императора заставляло видеть нигде больше не обретаемую полноту, целокупность, тотальность. Если посмотреть на горизонтальное развертывание власти как правления, то везде мы видим только частицы, кусочки, отдельные функции власти как таковой, а в лице императора она, на фоне диференцированности, функциональности, она присутствует как полнота, целокупность. И в этом смысле в лице императора она приобретает исключительно божественный характер; только в императоре, только у него и в нем власть есть власть как таковая, т.е. имеет божественный характер за счет того. что нигде больше она не выступает во всей своей полноте. Все остальное - лишь отдельные функциональные проявления этой власти.