1376 |
Когда мы молимся,ачале?
2. И после падения, что осталось в человеке от сего самовластия?
Видим, что человек, чрез преступление заповеди Божией
сделавшись тленным и смертным, естественно алчет, жаждет, хочет спать,
утомляется, чувствует холод и зной, потому невольно ест, пьет, спит,
отдыхает, одевается и раздевается, хотя бы и не хотел того, и ни одного
нет человека, который бы мог вытерпливать алчбу и жажду и прочее,
исчисленное пред сим, разве только с великим самопринуждением и
самостеснением. Так и чувство потребностей сих бывает у человека и
удовлетворение их совершается им не по воле его, естественно. Бывает и
здесь нечто по воле, но не многократно и не надолго. Святые Божии по
воле своей нудили естество свое и лишениями смиряли тело, постясь,
бодрствуя, подвергаясь холоду и зною и утомляя себя самоохотно, но их
укрепляла благодать Божия, и они сильны были справлять это. Итак, если
все это бывает невольно с человеком, как дело естества, то в чем же
усматривается самовластие человека? Ни в чем другом не усматривается сие
самовластие, как в том, чтобы иметь ум свой всегда возвышаемым и
прилепляемым к единому Господу Богу, Спасителю нашему многомилостивому.
Если самовластие усматривается в том, что во власти
нашей, то, само собою, в чем нет власти нашей, в том не усматривается и
самовластие. Но воля и хотение предводительствуется самовластием сколько
в отношении к тому, что во власти нашей, столько же и в отношении к
тому, что не в нашей власти. Только в отношении к тому, что во власти
нашей, для успеха к хотению прилагается труд, потому что в настоящей
жизни ничто из того, что в нашей власти, не может быть совершаемо без
труда; и в отношении к тому, что не в нашей власти, воля ограничивается
одним пожеланием, а труд тщетен. (Можно пожелать не спать, но как ни
трудись, не выдержать бессония.)
Итак, поелику я самовластен и хочу потому быть и
свободным, то самовластно ли поработился я оным страстям, коими
побеждаем есмь и преодолеваем, будто по воле своей, или я поработился им
не самовластно, а по некоей необходимости и насилию?
Страстей два рода: страсти естественные (телесные) и
душевные. Естественные страсти непреложны, и человек порабощен им по
естественной необходимости, не самоохотно. Так, ем, потому что
естественно алчу; пью, потому что жажду; ложусь спать, потому что
дремота клонит; одеваюсь, потому что мне холодно; раздеваюсь, потому что
мне жарко, и прочее. Делать или не делать так - не зависит от
самовластия. Ибо если б это зависело от самовластия, то, когда бы я
долгое время не удовлетворял сих потребностей, пребывая без пищи и
пития, без сна и прочего, не испытывал бы в теле своем истощения и
расстройства. Но поелику испытываю это, то и удовлетворяю им, хотя бы и
не хотелось.
Итак, эта часть не в руках самовластия, но не в руках
ли самовластия душевные страсти? Главнейшие между всеми страстями
душевными страсти суть гнев и похоть. Если я, находясь в гневе
неразумном и в похоти несмысленной, желаю победить гнев и похоть, а
между тем почти всегда бываю побеждаем ими, то, очевидно, я порабощен
им. Но если и не всегда и не вконец бываю побеждаем ими, но все же
побеждаем иной раз, то поелику побеждаем бываю, все же, значит, я
порабощен им. Тот же, кто порабощен неразумному гневу и похоти
несмысленной, как может сказать, что он самовластен?
Если же кто скажет, что как случается с каждым
человеком, что он упадет и встанет, так бывает и со мною в отношении к
страстям: иногда я бываю побеждаем этими страстями, а иногда побеждаю
их, из чего следует заключить, что иногда я бываю в рабстве у них, а
иногда свободен от этого рабства; о, какой стыд тому, кто говорит, что
самовластен, и хвалится тем, и в то же время без стыда признается: ныне
предаю себя в рабство страсти, а завтра явлю себя свободным от нее, и
это страждет он всю свою жизнь, так что таковой есть рабо-свободь, то
есть и свободный, и раб!
Итак, что же сказать нам о самовластии? То, что
человек был самовластен тогда, когда был свободен от греха; как же скоро
продал он свободу свою, то вместе с свободою потерял и самовластие и
стал рабом греха. Но кто раб, тот уже не самовластен; пусть он был
свободен, но как только поработился, стал раб. Бог никого не создал
рабом, а всех свободными. Только в отношении к Себе Он сотворил их
рабами, поколику даровал им и самое бытие; но и то, чтобы был кто рабом
Ему, не хочет Он, чтобы был по принуждению и насилию, а произвольно,
подобно тому, как иной бедный и ничего не имущий, когда удостоится
сделаться царским служителем, радуется и веселится, что именуется и есть
раб царя, - так и Бог хочет, чтобы человек был рабом Его по своей воле,
и радовался, и в великую славу и честь вменял именоваться и быть рабом
Божиим.
2. Раб, как только узнает о ком, что он может его
освободить, всеконечно прибегнет к нему, припадет к стопам его и со
слезами начнет умолять и всячески убеждать его, чтоб взнес за него цену
его и освободил его. И очевидно, что у раба от прежнего его самовластия
ничего не осталось, кроме одного желания и искания свободы. Но и это
станет он делать тогда лишь, когда тяготится слишком игом рабства; если
же случится ему в рабстве иметь покой и не встречать тяготы, то он и
свободы не захочет.
Приложим это к нашему слову. Господь говорит в Святом
Евангелии: аще вы пребудете во словеси Моем... уразумеете истину и
истина свободит вы (Ин.8:31-32). Три предмета усматривается в слове
Господа: пребывание в слове Его, познание истины и освобождение истиною,
а не самовластием. Вот освобождение; где же раб? Вслед за приведенными
словами говорит еще Господь: всяк творяй грех, раб есть греха
(34). Вот и раб, настоящий раб, не имеющий самовластия, как мы сказали о
рабе. Несколько ниже опять говорит Господь: аще убо Сын вы свободит,
воистинну свободни будете (36).
Поелику Бог истинен есть и неложны уста Его, изрекшие
сие, то кто посмеет утверждать, что раб греха самовластен, когда каждый
раб, пока пребывает в рабстве, не имеет никакого самовластия? Это сказал
Господь нам, а Павел Апостол велиим гласом на всю вселенную вопиет:
окаянен аз... кто мя избавит от тела смерти сея? (Рим.7:24). Но само
собою разумеется, что когда освобождает кто кого, освобождает, конечно,
от рабства. Почему тот же Апостол говорит в другом месте: свободою
убо, еюже Христос нас свободи, стойте (Гал.5:1), чем показывает, что
освобожденные освободились от рабства, в коем находясь, не были
самовластны.
Того, что сказали мы, достаточно к показанию, какое
самовластие осталось в нас после того, как мы сделались рабами греха,
именно, что оно хранится лишь в нашем желании освобождения, а не в
чем-либо большем. Почему нам надлежит приносить Христу сие желание,
соединяя с ним и душевную заботу, сердечное искание, не чрез добрые
дела, а чрез одну веру, дабы Христос, давший Себя в искупление за души
наши, увидел, как всею душою, всем помышлением и всею крепостию желаем
мы и ищем освободиться от злого тиранства греха, и освободил нас от него
Божественною благодатию Своею. Между людьми никого нет свободного и
самовластного, кроме одного Христа, а Он потому таков, что есть Бог и
человек. С того времени, как Адам стал рабом греха, все люди, до
скончания века, рабы суть, кроме тех, которые освобождаемы бывают
Христом, как написано: первый человек от земли, перстен, а далее:
яков перстный, такови и перстнии. Вторый человек Господь с небесе;
а потом: яков небесный, тацы же и небеснии (1Кор.15:47-48).
Что это за перстный человек? Это блудник, лжец, злой,
лукавый, лицемер, нелюбовный, злопамятный, лихоимец, хищник,
неправедный, тщеславный, гордый, самомнительный, который, будучи таким
же, как и все люди, думает о себе, что он не знает как выше их. Что это
за небесный человек? Это святой, преподобный, праведный, как и Господь
наш Иисус Христос. Ибо как естественный отец рождает себе чад по себе,
так и второй Отец - Христос по Себе же рождает Себе чад святых,
праведных, свободных и самовластных, как Сам Он, Отец их. Таковы
признаки самовластия, как то, что сказали мы о перстном, служит
признаком несамовластия. Из сего явлена суть, скажем словами
возлюбленного Иоанна Богослова, чада Божия и чада диаволя
(1Ин.3:10).
Поелику таким образом только в желании нашем
сохранилось самовластие наше, то нам надобно, во-первых, возжелать
освобождения от рабства, потом взыскать освободителя нашего Христа, а
когда найдем Его, припасть к стопам Его и испрашивать у Него себе
свободы, ибо никого нет свободного, кроме Христа и свободника Христова.
Христос милует нас и спасает от рабства, просвещая ум наш, да ясно зрит,
или познает правое и святое, и силою нас снабжая избегать непотребного и
творить потребное. Ибо и то, чтобы зреть правое, не в нашей состоит
власти; но как для того, чтоб видеть нам видимое, потребен для нас свет
солнца, так для того, чтоб видеть нам духовное, потребен для нас свет
Христов, который, просвещая нас, снимает повязку тьмы с очей ума и дает
ему ясно видеть правое и богоугодное. А затем преисполняет нас силою,
коею освобождая нас от страстей, дает нам свободу верно следовать
познанной святой воле Его. Се свобода о Христе Иисусе, Господе нашем,
Коему слава во веки. Аминь.
Слова преподобного Симеона Нового Богослова.
Часть 1. - М.: Правило веры, 2001, с. 81-88.
|
|