Семинарская и святоотеческая библиотеки.

Семинарская и святоотеческая

 православные библиотеки.

 

 

Предыдущая Следующая

1 Климент Александрийский. Строматы, V, 11, 67, 1 (ed. A. Le Boulluec, Paris, SC, 1981, p. 137).

2 Григорий Назианзин. Письмо XXXI (Lettres, t. I, p. 39).

3 Евагрии. Практический трактат, § 52; см. в SC комментарии А. и К. Гииомон.

4 Porphyrius. Sententiae, с. 8 et 9.

Христианство и античная философия

Если христиане стали использовать греческое слово philosophia для обозначения совершенной христианской жизни — монашества, то произошло это потому, что слово philosophia обозначало именно образ жизни, так что, заимствуя слово, “христианские философы” неизбежно вводили в христианство формы практики и понятия, унаследованные от мирской философии. И это неудивительно:

мирская философская жизнь и жизнь монашеская, в сущности, имели между собой много общего. Конечно, античный философ не удаляется ни в пустыню, ни в тихую обитель; наоборот, он живет среди людей и порой даже занимается государственной деятельностью. Но если это истинный философ, то он непременно должен был переродиться и тем оправдать звание философа, он сделал жизненный выбор, который обязывает его полностью изменить свое существование в мире и который в известном смысле отделяет его от мира. Он вступает в некое сообщество, подчиняется руководству духовного учителя, в чьем лице он станет чтить основателя школы; возможно, ему предстоит участвовать в общих трапезах с другими членами школы; он будет исследовать свою совесть, может быть, даже исповедоваться в своих провинностях, как это, по-видимому, было заведено в эпикурейской школе; вести аскетическую жизнь, отказавшись от всякого комфорта и всякой роскоши, если он киник; соблюдать вегетарианский режим питания, если он принадлежит к пифагорейской школе; а если он неоплатоник, он посвятит себя созерцанию и будет стремиться к мистическому слиянию с Богом.

Христианство — это, бесспорно, определенный образ жизни. Поэтому тот факт, что оно было представлено как философия, не заключает в себе никакой проблемы. Однако при этом христианство усвоило некоторые ценности и формы практики, характерные для античной философии. Законно ли такое заимствование? Отвечала ли такая эволюция изначальному духу христианства? На этот сложный вопрос мы едва ли можем дать решительный и исчерпывающий ответ, потому что прежде мы должны были бы строго определить, что такое первоначальное христианство, а это не входит в нашу компетенцию и не соответствует теме настоящей книги. Мы только хотели бы сделать несколько замечаний, которые представляются нам существенными.

Прежде всего, и это самое важное, не надо забывать, что если христианство заимствовало из античной философии известные духовные упражнения, то оно включило их в более широкий комплекс специфически христианских форм практики. Монашеская жизнь всегда предполагает содействие божественной благодати и требует обязательного самоуничижения, которое часто выражается положениями тела, символизирующими покорность и вину, как, например, повержение ниц перед другими монахами. Отказ от собственной воли реализуется в беспрекословном исполнении распоряжений настоятеля. Приуготовление себя к смерти связывается с памятью о смерти Христа, аскеза понимается как сопричастность Страстям Господним. В каждом человеке монах видит Христа: “Ты не стыдишься злобиться и раздраженно говорить с братом твоим! Так, значит, неведомо тебе, что он — Христос и что ты причиняешь боль самому Христу?”1

1 Дорофей из Газы. Жизнь Досифея, § 6. 2 Притч. 4, 23; Афанасий. Жизнь Антония, 21, 2 (р. 193).

Далее, “христианские философы” стремились дать мирским философским темам христианскую интерпретацию, пытаясь создать впечатление, что рекомендованные ими упражнения поощрялись уже в Ветхом и Новом Завете. Если, например, во “Второзаконии” употреблено выражение “обращайте внимание”, то Василий Кесарийский заключает отсюда, что эта библейская книга советует философское упражнение “внимания к самому себе”. Внимание к самому себе будет названо также “охранением сердца”, поскольку в книге Притч сказано: “Больше всего хранимого храни сердце твое”2. Если во Втором Послании к Коринфянам содержится призыв “Испытывайте самих себя”, то в этом усмотрят побуждение к исследованию совести1, а слова из Первого Послания к Коринфянам “Я каждый день умираю” будут истолкованы как пример при-уготовления себя к смерти2. Однако совершенно очевидно, что эти ссылки на Священное Писание сути дела не меняют: “христианские философы” описывают, как мы убедились, духовные упражнения, о которых они говорят, используя термины и понятия мирской философии. Ссылки на библейские тексты часто основаны лишь на аллегорическом толковании, состоящем в конечном итоге в том, чтобы придавать текстам желаемый смысл, не считаясь с намерениями автора. Впрочем, подобный способ интерпретации античных текстов применяют и многие современные философы. Как бы то ни было, именно такой прием позволил отцам церкви, к примеру, истолковать евангельские выражения “Царствие Небесное” и “Царствие Божие” как обозначение частей философии. Это можно видеть в первых строках “Практического трактата” Евагрия Понтийского, который начинается словами:


Предыдущая Следующая
Поиск

Искомое.ru

Одна из икон дня:

Сегодня:

Наши партнеры:
Hosted by uCoz