Славянофильство: только византийско-русская культура обеспечивает достоинство человека. Есть радикализм и со стороны западничества, и со стороны славянофильства. Константин Николаевич Леонтьев и Владимир Сергеевич Соловьев - "пики" этих двух направлений и их отчасти примирение. Леонтьев: осуждение Запада и положительная оценка византийского наследия, даже византийских нравов - именно такие нравы, такой способ бытия наиболее подходящи для реализации христианского идеала. Леонтьев: возможности истории ограничены, подлинное назначение человека в истории осуществляться не может. История в её эмпирических черта тесна для воплощения замысла Божия во человеке. И если человек верующий, то он должен считаться с тем, что в истории всегда будет зло, и что оно обязательно будет себя реально проявлять. Достоевский: человек призван не к тому, чтобы построить тут хрустальный дворец, а к тому, чтобы в этой истории зла приобщиться к Богу. Леонтьев: вот для этой задачи более всего подходит византийское устройство жизни: тут всегда отрыта дорога для вступления в монашество (и императору, и солдату, и простолюдину), т.е. для отказа строить посюстороннее царство. Константин Николаевич Леонтьев: Византия для этого - идеал, хотя она всегда оставляет место для жизни тех, кто не может и не хочет преодолеть привязанности к миру. Эта система историософских потенций Леонтьева относится не только к России.

Леонтьев: в истории всё происходит как в природе, в космосе, а это 3 этапа.

1. Младенческий. Это первая ступень развития тех или иных явлений (младенец ли это или деревце), есть начатки, характер предмета, но как они разовьются, никто не знает. Т.е. этот этап - такое состояние, где предмет или явление не состоялось, где все качества предмета находятся в равновесии.

2. Раскрытие того или иного явления. Как растение, которое растет, цветет и плодоносит - уже не будет расти верх и вширь. Некоторые способности выросшего младенца развиваются, некоторые совсем угасают. Это период расчленения, когда всё становится зримо до контрастности, если это спроецировать на историю, на социально-политическую культуру, то надо говорить об иерархичности общества: есть многообразие сословий, есть нищий и богатый, а если есть расслоенность и контрастность, то неизбежна борьба за своё социальное положение, за элементарное материальное благосостояние, за духовное владычество, и эта борьба сурова. Это являет нам в Византии мощь - по Леонтьеву, - из какого-то крестьянина кто-то может стать императором, но кто-то может и ниспасть с высоты и в социальном, и в этическом плане. Но эти контрасты - это другая сторона мощи и полноты Византии - наиболее адекватная форма бытия общества.

3. Этап одряхления. Цветы съёживаются, опадают, всё уравновешивается. Это то же младенческое состояние смешения, но уже без заложенных потенций.

Вот эти 3 этапа Леонтьев видит и в истории. Он считает, что современный этап - не новый виток развития, а, наоборот, одряхление. Ведь знамение капиталистического времени - всё сравнять. Дух уравнительства ориентирует на самое среднее среди всех сословий - это беспочвенное. Это не имеет рыцарского, аристократического происхождения. Эта средняя уравниловка показывает власть "братства", в котором уже изъят дух христианства, в котором опошлена идея свободы (превратившаяся в свободу себя выражать любой посредственности). Посредственность станет критерием культуры, социальной жизни. Теряется свобода сословия, которому действительно есть что сказать в истории. И вот Константин Николаевич Леонтьев говорит, что именно византийское устройство жизни наиболее сообразно христианству. Это - сжатый очерк историософской система Леонтьева (и именно в отношении взаимоотношений Запад-Византия-Россия, т.к. эта система Леонтьева более широка, чем только "Запад-Византия").