Несколько слов о самом чине, который восходит к XIV столетию - к самому концу византийской истории. Приведем несколько перефразированный славянский текст.

Прежде, чем наступит день коронации, как сказано в 1-й главе описания, в вечернем прежде того дня времени с князьями и иными благородными представителями общества кандидат на императорское достоинство вводится в некую большую или великую палату и проводит там ночь. Т.е. кандидат проводит ночь перед коронацией в некое отрешенности от мира, от суеты будничного течения событий и рано утром, воссиявшу дню, собираются все благородные сословия, избранное воинство и прочее сего града множественное соборище (т.е. весь народ) к Святой Софии (иногда венчание происходило и в других церквах). И избранный император также приходит туда. По существующему обычаю, как это уставилось, да собственною рукою написанное веры своея исповедание предаст, что сицевым образом и совершает. Т.е. первое, что он делает после этой ночи, проведенной в состоянии отрешенности и сосредоточенности - он закрепляет своей подписью рукописание православного исповедания. Можно зафиксировать этапы внутренней переориентации самого чина с акцента на воинском избрании на благочестие как тоже своего рода воинствование, но духовное воинствование, связанное с верностью православию. На первом плане первым актом, первым шагом на пути к трону является присяга на верность Православию. "Я, такой-то, во Христе Господе нашем император и самодержец Римский собственною сие предписах рукою". Коронованный император, исповедание веры своея преднаписующи, начинает: "Верую во единого Бога Отца..." Он исповедует Символ православной веры. Далее: "И прочее приемлю и исповедую, и утверждаю апостольские божественные предания, также уставы и утверждения семи Вселенских и Поместных Соборов, во все времена бывших, а также привилегии и обычаи святыя великия Церкви и вся яже святыя отцы истинно канонически установили и покончили, приемлю и подтверждаю". Т.е. апостольское Предание мыслится источником и критерия императорского служения. "Подобне же верным и истинным сыном святыя Церкви служителем и защителем ея, к народу державы моея милосердным и милостивым, елико возможно и праведно пребыти обещаюсь". Есть призвание и этически воплощать, реализовывать верность православию, а это нечто наиболее трудно, потому что власть, сила менее всего склонна считаться с нравственностью, сила как бы гарантирует успех, гарантирует победу, минуя нравственное обоснование, нравственное задание для этого триумфа, для этого успеха. Сила как бы склонна по существу своему к тому, чтобы размежеваться с нравственным оправданием победы, успеха, эффекта власти. Поэтому особенно важно, что император не высвобождает себя от нравственной взыскательности.

"Хранитися имам от кровопролития и всякого рода немилосердия, елико возможно". Второй раз повторяется условие "елико возможно". Конечно, власть - это сила, и она часто осуществляется с пролитием крови, с ущемлением непосредственно невинных. Редко ли мы слышим, что в политике нет места нравственному критерию? Кто-то говорит об этом с сожалением: знаю, что иду туда, где оглядываться на нравственные законы было бы инфантильно; другие говорят об этом достаточно победительно, ликуя, что в этой области можно покуражиться, не оборачиваться на ближних. Поэтому очень важно, что император в чине коронования трезво осознаёт, что сила в реальной земной истории не бывает невинна, но стремится к нравственной чистоте как критерию её успеха, её побед - это задание для самого носителя власти.