Каждый раздел ересиологической суммы четко делится Епифанием на (1) предисловие (как правило, содержащее исторические сведения), (2) изложение еретической доктрины (3) опровержение, которое обычно начинается злобной инвективой и заканчивается другой инвективой (как правило, сравнением с определенной змеей), (4) заключительными замечаниями, которые, как правило, сводятся к обращению за божественной помощью и переходу к следующей ереси.

Для того чтобы лучше увидеть стиль аргументации Епифания и его методы, возьмем, для примера его описание карпократиан (раздел XXVII). Епифаний в этом разделе полностью зависит от Иринея (ср. также: Eusebius, HE IV 22, 5; Ps.-Tert., 3, 1).[107][11] Свидетельства Климента о Карпократе и его сыне Епифане наш автор, судя по всему, не использует.

Как и Ириней, сначала он выстраивает генеалогию: от Симона Мага до ереси николаелитов и «гностиков», о которых я еще скажу ниже (XXV–XXVI). Карпократиане представляются в этой цепи завершающим звеном, а от них, в свою очередь, происходят Саторнил, Василид, и Валентин (XXVII, 1, 1–2).

После вступительных слов он далее пересказывает Иринея (2, 1–11=Adv. Haer. I 25, 1)[108][12]:

Оказывается, что «мир и все, что в нем», согласно последователям Карпократа, «создано ангелами, которые ниже нерожденного Отца…», «Иисус был рожден от Иосифа, как и остальные люди, однако в отличие от остальных, благодаря особо чистой и сильной душе, он мог вспомнить все то, что видел в той области, где обитает нерожденный Отец». «По этой причине к нему была  послана сила, благодаря которой он смог избежать власти творцов этого мира. Она свободно прошла через них и спустилась прямо к нему и ему подобным. Они говорят, что он воспитывался по иудейским законам, однако презрел их все, и смог превозмочь телесные страдания, которые даны человеку, чтобы держать его в страхе перед законом».

«Душа, которая, подобно душе Иисуса, в силах отвергнуть творцов архонтов получает аналогичную силу и творит то же самое. И поскольку они пришли к заключению, что они подобны Иисусу, некоторые из них даже утверждают, то они сильнее его и его учеников, таких как Петр, Павел и другие апостолы. Их души происходят из той же области, а поэтому так же отвергают творцов этого мира, так же достойны этой силы и вернутся назад в то же место».

Далее (3, 1–2), как и Ириней, он говорит, что они «славились своими магическими ухищрениями, заклинаниями, приворотными зельями, праздниками любви (fi/ltra kaiÜxarith/sia), духами-союзниками, “галлюциногенами” (pare/drouj kaiÜ o)neiropo/mpouj) и другими злодействами (kakourgh/mata)». «Окончательно затуманив себе разум, они убедили себя в том, что таким образом их души получают силу,  достаточную для того, чтобы победить как самих архонтов и создателей этого мира, точнее сказать, ремесленников, так и все ими созданное …».

После небольшого комментария (3, 3 – 4, 1) цитата из Иринея продолжается (4, 2): « … Они говорили, что различие между злыми и добрыми делами – это только людское мнение. После воплощения душа должна пройти через все образы жизни и испробовать все дела. И если человек в течение одной жизни не пройдет через все жизненные удовольствия и ничего не оставит не испробованным, то, покидая тело, он не сможет освободиться, ничего не оставив позади. Поскольку, если что-то все-таки останется, то душа снова будет послана в тело».

Затем он пересказывает то же самое, добавляя некоторые «детали», опущенные Иринеем, а в конце пассажа повторяет это еще раз (4, 5 –5, 1):