Византийская дипломатия располагала и другими средствами воздействия. Один поэт VI века писал:

Res Romana Dei est: terrenis non eget armis1.

Наибольшего успеха византийская дипломатия добивалась религиозной пропагандой и обращением в христианство. Миссионеры окружают варварского короля и его приближенных и вслед за ним самим обращают в христианство весь народ. Они становятся после этого доверенными лицами, советниками короля. Учреждаются епископства, зависящие от Константинополя. Христианство приносит с собой не только новый культ, таинственную и привлекательную литургию, но вводит целый круг идей, чувств, обычаев. В страну проникает новая, отмеченная печатью Византии культура, которая преображает чужеземцев. В правление Юстиниана византийские миссионеры побывали во многих странах — от берегов Крыма до верховьев Нильской долины, от Кавказских гор до оазисов Сахары; они несли христианство готам Крыма, арабам Сирийской пустыми, арабскому государству химьяритов и эфиопскому государству Аксума, новадам и влемиям Нильской долины, берберам Северной Африки. Успех этой религиозной пропаганды так сильно поражал современников, что они считали христианскую империю, несмотря на отдельные поражения, непобедимой, так как, говоря словами Косьмы, «задача ее — не допускать сокращения христианского мира, но бесконечно его расширять».

Однако, несмотря на все успехи, эта ловкая дипломатия таила в себе и опасности. Правда, на все нескромные требования варваров императорская канцелярия отвечала с большой твердостью, ссылаясь на великого Константина и уверяя, что сам бог через ангела вручил первому христианскому {132} императору знаки верховной власти, что бог пожаловал ему титул и привилегии, которые принадлежат ему одному во всем мире, что бог внушает ему, какого образа действий держаться в самых сложных обстоятельствах. Но в других случаях Византия действовала менее мудро. Выставляя напоказ свои богатства, щедро раздавая иноземцам деньги, она возбуждала их вожделения; в результате варвары всегда прибегали к решительному средству — вторжению, чтобы сломить волю императора, если он отказывался удовлетворить их требования. То обстоятельство, что умиротворение варваров покупалось обычно очень дорогой ценой, побуждало их возобновлять свои угрозы. Историки VI в. сурово критиковали безумную расточительность императора, непрестанные подачки варварам. Тем не менее ни поражения последних лет империи, ни частичные неудачи дипломатии не помешали этим же историкам хвалить мудрость (προμήθεια), благоразумие (εβουλία), утонченность (τό αγχίνουν) императора, проявленные им в области дипломатии. Даже его противники, как говорит Агафий, вынуждены были удивляться «его дальновидности и ловкости», тому, что он, «не вынимая меча, одной только мудростью своей добивался победы и осуществления своих замыслов». Характерны слова Менандра: «без войны, одной лишь своей εβουλία он уничтожил бы варваров, если бы прожил достаточно долго». На всем протяжении византийской истории имперская дипломатия держалась одних и тех же методов, лишь дополняя их некоторыми другими, как, например, браками, соединявшими иноземных правителей с женами из византийской аристократии, а иногда и из императорской фамилии. Этими средствами византийская дипломатия без большого труда, еще удачнее, чем в VI в., добивалась решения возникавших перед ней проблем. {133}