|
К Тимофею епископу
Ефесскому
ГЛАВА 1. Что такое Божественный Мрак
1.1. "О пресущественная, пребожественная и
преблагословенная Троица, христианского богомудрия наставница! Вознеси
нас на неведомую, пресветлую и высочайшую вершину познания
Священнотайного Писания, где совершенные, неизменные и подлинные
таинства Богословия открываются в пресветлом Мраке тайноводственного
безмолвия, в котором при полнейшем отсутствии света, при совершенном
отсутствии ощущений и видимости наш невосприимчивый к (духовному)
просвещению разум озаряется ярчайшим светом, преисполняясь пречистым
сиянием!"
Да будут таковы всегда мои молитвы!
И если ты, мой возлюбленный Тимофей, ревностно
стремишься приобщиться к созерцанию мистических видений, то устранись от
деятельности и чувств своих, и разума, и от всего
чувственновоспринимаемого, и от всего умопостигаемого, и от всего сущего,
и от всего не сущего, дабы в меру своих сил устремиться к
сверхъестественному единению с Тем, Кто превосходит любую сущность и
любое ведение, поскольку только будучи свободным и независимым от всего,
только совершенно отказавшись и от себя самого, и от всего сущего, то
есть все отстранив и от всего освободившись, ты сможешь воспарить к
сверхъестественному сиянию Божественного Мрака.
1.2. Но смотри, как бы не стало известно это
кому-нибудь из непосвященных, под коими я подразумеваю тех, которые
настолько прилепились к дольнему миру, что возомнили, будто кроме
естественного не существует никакого сверхъестественного бытия, наивно
полагая при этом, что благодаря своим познаниям они могут уразуметь Того,
Кто "соделал мрак покровом Своим". И если посвященные в Божественные
таинства превосходят подобных, то что можно сказать о тех совершенных
безумцах, которые Бога, то есть запредельную Причину всего сущего,
низводят из горнего мира в дольний, полагая что Он ничем не отличается
от (Пс.17.12) множества созданных ими богопротивных изваяний? А ведь им
необходимо было бы знать, что все законы бытия утверждены именно Им,
поскольку Он — Причина всего сущего, хотя в то же время Он совершенно не
причастен сущему, поскольку превосходит все сущее и сверхсущее; но пусть
не думают они, что отрицательные и положительные суждения о Нем — самой
высшей Причине, превосходящей даже отсутствие бытия — исключают друг
друга, поскольку Он превосходит любое отрицание и любое утверждение.
1.3. Вот и божественный Варфоломей утверждает,
что Богословие многозначно и — недомыслимо, а Евангелие — величественно,
велегласно и в то же время немногословно, но, как мне кажется, в
действительности этими словами он хотел сказать, что Бог, как благая
Причина всего сущего, велеречив и вместе с тем немногословен и даже
бессловесен, поскольку Он запределен всему сущему и существует вне слов
и мышления; ясно же и истинно открывается Он только тем, кто
отвратившись от всего как чистого, так и нечистого и пройдя все ступени
божественных совершенств, оставляет все божественные звуки, озарения,
небесные глаголы и вступает во Мрак, где, как сказано в Писании,
воистину пребывает Тот, Кто запределен всему сущему. Так, например,
божественный Моисей прежде всего получает повеление не только самому
очиститься, но и от неочищенных отдалиться, и только после всех очищений
слышит он громогласные звуки труб и видит множество огней, блистающих
ясным и лучезарным сиянием; затем оставив и народ свой, и даже избранных
священников, достигает он высочайшей вершины божественного восхождения.
Но и после этого общается он не Лично с Богом и созерцает не Его Самого,
поскольку Он невидим, а только место, где Он пребывает.
По моему мнению это означает, что все самое
возвышенное и божественнейшее из созерцаемого и мыслимого нами является
своего рода доказательством о бытии Того, Кто превосходит все сущее, то
есть доказательством, благодаря которому открывается истина о
превосходящем всякое разумение присутствии Того, Кто пребывает на
умопостигаемых высотах божественнейших селений Своих.
И вот, удалившись от всех, кто видел его и
отрешившись от всего видимого, Моисей вступает в глубину мистического
Мрака неведения, в котором у него прекращается всякая познавательная
деятельность, совершенно исчезает всякое чувственное и зрительное
восприятие, и принадлежит он уже не себе и не чему-либо сущему, но Тому,
Кто запределен всему сущему, и, таким образом, только после того, как
упразднил всякое ведение, Моисей господствующей частью своего разума
соединяется с Тем, Кто недоступен никакому познанию, в совершенном
неведении обретает он сверхразумное ведение.
ГЛАВА 2. Каким образом возможно единение с
Причиной всего сущего и как надлежит воспрославить Ее, превосходящую все
сущее
Как горю я желанием достичь этого Мрака, дабы
неведением и невидением узреть и познать Того, Кто превосходит
созерцание и познание даже в невидении и в неведении! Ведь истинное
познание, созерцание и сверхъестественное славословие
Сверхъестественного — это именно неведение и невидение, достигаемое (постепенным)
отстранением от всего сущего, наподобие того, как ваятели, вырубая из
цельного камня статую и устраняя все лишнее, что застилало чистоту ее
сокровенного лика, тем самым только выявляют ее утаенную даже от себя
самой красоту. И полагаю, что при славословии Сверхъестественного
отрицательные суждения предпочтительнее положительных, поскольку,
утверждая что-либо о Нем, мы тем самым от самых высших свойств Его
постепенно нисходим к познанию самых низших, тогда как отрицая, мы
восходим от самых низших к познанию самых изначальных; таким образом, мы
отказываемся от всего сущего ради полного ведения того неведения,
которое сокрыто во всем сущем от всех, кто хотел бы познать его, и ради
созерцания того сверхъестественного Мрака, который сокрыт во всем сущем
от тех, кто хотел бы узреть его.
ГЛАВА 3. В чем суть катафатического и
апофатического методов в богословии
Итак, в "Богословских очерках", используя
преимущественно катафатический метод богословствования, я разъяснил,
почему благая сущность Божества почитается то единой, то тройственной;
что означает отцовство и сыновство; как объясняет богословие
(исхождение) Духа Святого; каким образом из недр невещественного и
нераздельного Блага произошли светообразные (разумные) существа, которые
творческой мощью совечных в Своем единстве (Божественных Ипостасей)
пребывают неизменными как по отношению к Благости, так и по отношению к
самим себе и друг ко другу; каким образом преестественный Иусус всецело
приобщился человеческому естеству, и еще многие истины, о которых
говорится в Писании, изъяснил я в своих "Богословских очерках".
В сочинении "О Божественных именах" разъяснил я,
почему в Писании Бог именуется Благим, Сущим, Жизнью, Премудростью,
Могуществом и еще многими умопостигаемыми именами.
А в "Символическом богословии" я объяснил, почему к
Богу в Писании прилагаются наименования явлений
чувственно-воспринимаемой действительности, а именно: что означают
священные изображения Божественного тела, членов и органов; что такое
Божественные селения и небеса; что означают Божественные гнев, скорбь и
ненависть, опьянение и похмелье, клятвы и проклятия, сон, бодрствование
и еще многие священные образы символического описания Божества.
И, полагаю, ты обратил внимание, что в последнем
сочинении я гораздо более многословен, нежели в первом; в самом деле,
"Богословским очеркам" и исследованию о Божественных именах надлежало
быть менее пространными по сравнению с "Символическим богословием",
поскольку чем выше возношусь я мыслью к созерцанию умопостигаемого, тем
уже становится горизонт моего (духовного) видения; подобно этому и
теперь, погружаясь в сверхмыслимый Мрак (Божественного безмолвия), я не
просто немногословие, но полнейшую бессловесность и безмыслие обретаю.
В "Символическом богословии" по мере нисхождения от
горнего мира к дольнему и речь моя, соответственно, становилась все
более многословной; теперь же, по мере восхождения от дольнего мира к
запредельным вершинам, речь моя становится немногословной, дабы по
достижении конца пути обрести полнейшую бессловесность, всецело
растворившись в (Божественном) безмолвии. Но почему же, наконец, —
спросишь ты, — положительные суждения о Божественном начинаем мы с
самого высшего утверждения, тогда как отрицательные — с самых низших?
Так вот, утверждая что-либо о Том, Кто превосходит
любое утверждение, в своих суждениях о Нем нам следует исходить из того,
что наиболее присуще Ему по природе, а в отрицательных суждениях о Том,
Кто превосходит любое отрицание, следует начинать с отрицания того, что
наиболее отличается от Него по природе. В самом деле, ведь не в меньшей
же степени является Он жизнью или благостью нежели воздух или камень? И
не более ли трезв Он и беззлобен, чем мы можем сказать или помыслить об
этом?
ГЛАВА 4. О том, что вследствие Своей
запредельности Бог как Причина чувственновоспринимаемого бытия не
является чем-либо чувственновоспринимаемым
Итак, я утверждаю, что Бог как Причина всего сущего
запределен всему сущему; не будучи ни бессущностным, ни безжизненным, ни
бессловесным, ни безрассудным, Он, тем не менее, не есть что-либо
телесное, поскольку форма, образ, качество, количество и объем у Него
отсутствуют и Он не пребывает в каком-либо определенном месте; у Него
отсутствуют как чувственное, так и зрительное восприятие, ибо Он не
только ничего не воспринимает, но и не есть что-либо из
чувственновоспринимаемого; Он не подвержен болезням и свободен от
смятения и волнений, являющихся следствием возбуждения чувственных
страстей, однако Он не бессилен, не испытывает недостатка в свете и Ему
не присущи непостоянство, изменение, искажение, разделение, оскудение,
и, обобщая: ничто из чувственновоспринимаемого Ему не присуще и Он не
есть что-либо чувственновоспринимаемое.
ГЛАВА 5. О том, что вследствие Своей
запредельности Бог как Причина умопостигаемого бытия не является
чем-либо умопостигаемым
Обращаясь к той же теме, (дерзаю) утверждать
следующее: Бог — это не душа и не ум, а поскольку сознание, мысль,
воображение и представление у Него отсутствуют, то Он и не разум, и не
мышление и ни уразуметь, ни определить Его — невозможно; Он ни число, ни
мера, ни великое что-либо, ни малое, ни равенство, ни неравенство, ни
подобие, ни неподобие; Он ни покоится, ни движется, ни дарует упокоение;
не обладает могуществом и не является ни могуществом, ни светом; не
обладает бытием и не является ни бытием, ни сущностью, ни вечностью, ни
временем и объять Его мыслью — невозможно Он ни знание, ни истина, ни
царство, ни премудрость, ни единое, ни единство, ни божество, ни
благость, ни дух — в том смысле как мы его представляем, ни сыновство,
ни отцовство, ни вообще что-либо из того, что нами или другими
(разумными) существами может быть познано. Он не есть ни что-либо не
сущее, ни что-либо сущее, и ни сущее не может познать Его в Его бытии,
ни Он не познает сущее и бытии сущего, поскольку для Него не существует
ни слов, ни наименовании, ни знаний; Он ни тьма, ни свет, ни
заблуждение, ни истина; по отношению к Нему совершенно невозможны ни
положительные, ни отрицательные суждения, и когда мы что-либо отрицаем
или утверждаем о Нем по аналогии с тем, что Им создано, мы, собственно,
ничего не опровергаем и не определяем, поскольку совершенство
единственной Причины всего сущего превосходит любое утверждение и любое
отрицание, и, обобщая: превосходство над всем совокупностью сущего,
Того, Кто запределен всему сущему, — беспредельно.
|
|
