Более того, некоторые гностики (например, последователь Валентина Марк Маг, I 25, 3) своими невоздержанными поступками привлекали к себе внимание властей и навлекали, по мнению Иринея, опасность на всех христиан. Следовательно, важно показать всем, что церковь не общается не только с распутниками (это еще ничего), но и (что более важно) с революционерами, которые во всеуслышание заявляют, что миром правят слуги низшего бога и демонов. Учитывая ригоризм некоторых гностиков, легко предположить, что именно они чаще всего оказывались среди мучеников за веру. Об этом, например, подробно говорит Климент в четвертой книге Стромат, указывая на неразумие таких людей. Известны также истории о том, что таким образом гностики тестировали свою избранность: если высшие силы спасут их, значит, они избранны. Информацию о том, как обстояли дела в Александрии, можно найти у того же Климента.[96][21] Эти соображения проясняют, почему Ириней концентрируется на гностическом дуализме, оставляя в стороне многие важные и известные ему моменты, например вышеобозначенную проблему эманации. По этой же причине он не нападает на относительно «мирные» ереси.

Следует отметить, что аргументация Иринея действительно выполнила свою политическую задачу. Многие его положения стали стандартными для последующих поколений ересиологов. Это особенно хорошо видно на примере другой влиятельной суммы – Панарионе Епифания, епископа саламского.

АНТИЧНЫЙ ГНОСТИЦИЗМ И ЕГО КРИТИКИ

Е.В. Афонасин

Епифаний

В самом деле, нарушая хронологию, перейдем к рассмотрению этого трактата. Именно в этом труде наследие Иринея получило новую жизнь, в то время как другой ранний ересиологический трактат, Elenchos (или Refutatio) Ипполита, возможно потому, что он довольно рано был приписан Оригену, не получил такого широкого распространения.[97][1] Первым автором, активно использующим Refutatio, является Теодорет Кирский (Haereticarum fabularum compendium). При этом, активно используя Иринея, он игнорирует Епифания, видимо, также по принципиальным соображениям. При этом и Епифаний и Теодорет использовали Синтагму Ипполита.[98][2] Как уже отмечалось ранее, Епифаний копирует Иринея и других ранних авторов десятками страниц (практически всегда указывая источник). Так что он сознательно работал над некой антологией, которая должна включать в себя все известные, древние и новые ереси. Синтагма Юстина непосредственно им не использовалась, во всяком случае, он на нее не ссылается. Вполне вероятно, что к этому времени трактат Юстина уже был недоступен.

Монументальный опус Епифания был хорошо издан довольно давно, однако сравнительно мало исследовался как таковой, служа, в основном, лишь как источник информации.[99][3] Недавно вышел первый полный современный перевод трактата. Я имею в виду перевод на английский язык, выполненный Уильямсом.[100][4] Учитывая объем сочинения (почти 1400 стр. греческого текста), это был поистине титанический труд. Впрочем, сам Епифаний также был весьма трудолюбивым автором, если учесть, что написал он свой трактат за три года (374–376).[101][5]

Классифицируя ереси, Епифаний изобрел поистине новаторскую методологию. Каждая из ересей соотносится им с определенным видом змей. Такое впечатление, что о змеях, их яде и противоядиях наш автор знает не меньше, чем о ересях. В любом случае, сведения, которые он приводит, весьма нетривиальны. Немецкий исследователь Думмер исследовал этот вопрос специально.[102][6] Уже ранее исследователями высказывались предположения о том, что Епифаний мог в своей работе использовать какой-либо учебник медицины, например, трактат Никандра из Колофона (Qhriaka/). Однако, как показывает Думмер, скорее всего Епифаний использовал какой-то другой текст или предпринял самостоятельное исследование! Дело в том, что количество змей, упомянутых Епифанием, существенно превосходит то, которое описывает Никандр или любой другой из известных нам авторов. Так что, неожиданным образам, ересиологический труд Епифания оказывается полезным источником для историков биологии.